старался удержать связь с потусторонним миром. Как любой кочевник, Кизмен умел говорить с предками, но держать с ними долгую связь могли только избранные.

Акчай с уважением глянул на отца. Его самого хватило на пять минут такого разговора. В порыве понимания, он протянул отцу руку, чтобы поддержать его, и в кои-то веки хан не отказался от помощи, а тяжело опёрся на руку сына, направляясь в юрту.

– Сын, нас ждут имперцы, ждёт князь и Игнаций. Предстоит тяжёлый разговор. Я пойду сразу к ним, но должен быть уверен, что Гюзель снова не сбежит. Проследи и вернись к нам с извинениями.

– Понял, отец, всё исполню. Гюзель больше не сбежит, там мои личные нукеры. И знаешь, отец, из-за всей этой передряги я передумал жениться. Мне всего тридцать лет. Зачем мне сейчас жена? Хватит наложниц. Я женюсь, когда встречу такую, как матушка.

– Такую как Биби встретить трудно, – с одышкой признался хан. – Она из той же породы настоящих женщин, что и Марсела, Джемма и наша Малика. Таких женщин можно взять только любовью, они станут тебе опорой и поддержкой, верны будут до смерти, если ты не предашь их…

– Что же ты так не относишься к матушке? – язвительно спросил Акчай, услышав в голосе отца искреннее уважение к другим женщинам.

– Ты не прав, сын, – покачал головой хан. – Я по-прежнему люблю Биби, но ей не было места возле меня из-за интриг и сплетен. Сейчас я всё исправлю: Биби будет рядом со мной, а все другие – отдельно. … Моя золотая птичка выбрала для себя роль общей матери. Собрала детей всех моих жён, благо им они были не особо нужны, и растила их в своей юрте. Вы росли все вместе, зная, что у вас один отец.

– Я помню, матушка относилась ко всем одинаково, а когда кому-то исполнялось шестнадцать лет, она торжественно отпускала в самостоятельную жизнь, как положено ханскому ребёнку. И, кстати, о детях наложниц она тоже позаботилась. У них были няньки, они все обучались грамоте и потом занимали достойное места в твоих хозяйствах.

– Я знаю, сын. Узнал об этом, правда, не сразу, но не стал отменять распоряжений Биби. А сейчас понимаю, как она была права. Пример Малики тому подтверждение. Девчонка говорит на нескольких языках и уже побывала в империи, не опозорив наш народ. Недаром на неё запал лучший друг принца.

– А мне Леон нравится. – немного резковато признался Акчай. – Он смел и честен, также, как мы, силён, как лучшие наши борцы.

– Да, уж, – согласился хан, вспомнив красивую победу Леона над Горгудом.

За разговором они незаметно дошли до ханской юрты.

– Иди, сын и исполни волю Дарана. Не опозорь нас окончательно. И возвращайся с десятком наших лучших жеребцов. Для степняка подарить коня, значит, оказать немалое уважение. Наши гости это знают. Надеюсь, они примут твои извинения.

– Я выберу лучших, отец. Гости будут довольны. Лишь бы Джемма была здорова. Я узнаю…

– Узнай, – хан вошёл в юрту, тут же оставив все посторонние мысли.

Зарубежные гости даже не садились, так и ждали хана стоя с хмурыми напряжёнными лицами. «Да, нелегко будет, – подумал Кизмен и растянул губы в вынужденной улыбке.

– Прошу прощения за ожидание, дорогие гости. Давайте сначала перекусим и выпьем сутэй.

Может, гости были и недовольны таким оборотом, но отказываться от предложенного перемирия не стали. Для гостей в юрте были установлены полноценные столы и стулья, и теперь слуги быстро и бесшумно уставляли стол едой и напитками. Хан сделал жест, приглашая всех к столу. Поднимая пиалу с сутэем, Кизмен произнёс:

– Да исполнится воля предков и мир придёт на наши земли.

Гости вынужденно подняли свои пиалы и поднесли к лицу.

– Стойте! – вдруг раздался голос Игнация. – Яд!

Все поставили пиалы на место. Князь же, наоборот, выплеснул содержимое в сторону Кизмена и прошипел ему в лицо: – Ничтожество!

Стойте! – повторил Игнаций. Сейчас мы всё узнаем.

Он снял с руки перстень и, держа его вниз камнем, прошёл вдоль стола, задерживая руку над пиалами и косами. Затем повернулся ко всем и коротко бросил: – Во всех пиалах яд, во всех косах – яд, во всех напитках – яд. В ханской посуде тоже, – добавил он специально для князя.

ГЛАВА 10

– Ты! – князь взбешённо ткнул пальцем в Кизмена. – Ничтожная степная крыса! Ты даже в собственном доме не можешь навести порядок! Тебя травят в собственном доме! И ты ещё посмел оправдываться за похищение Джеммы?! Ноги моей здесь больше не будет!

Князь хотел крикнуть: «Война!», но крепкая рука Игнация сжала его локоть, и король покачал головой, призывая к молчанию. Однако князь уже кипел и остановиться не мог, но всё же подправил свою угрозу, добавив одно спасительное слово.

– Холодная война! Отныне со степью у нас холодная война! – повторил грозно князь.

Слышал он такое выражение от Игнация, и оно как нельзя лучше отражало их отношения со степью: нет боевых действий, но нет и мира. Каждый настороже, и каждый не верит соседу.

– Подожди, князь, не горячись! Да, я виноват, Акчай виноват за страдания твоей Джеммы, но я клянусь, что преступница уже наказана и больше не навредит княжне, и никому не навредит. Что касается яда на столе – это позор для степняков! В своих юртах мы не гадим! Если бы мне надо было убрать кого-то из вас, или вообще всех, то я это сделал бы в степи, но никак не в юрте и никак на берегу священного озера! Тот, кто это сделал, хотел избавиться разом от нас всех, но просчитался, или надеялся на случай. Мне стыдно, но я прошу помощи у своих высоких гостей. Принц Рэдмон, всем известно, что ваш отец – сильнейший менталист…

– Мне не перешёл дар отца, – резко ответил принц, – но, может, кто-то из моих старших друзей поможет расследованию?

– Я, – нехотя предложил Игнаций. – Только не буду ни рассказывать о своих действиях, ни показывать их. Это тайна, – присутствующие согласно кивнули, уважая решение короля. – Соберите всех слуг, поваров и нукеров, которые имели доступ в эту юрту и в ту, где готовили еду. Я буду опрашивать их один. Вы можете перейти в другую юрту.

– Я с тобой, отец, – шагнула вперёд Марсела.

– Я с вами, – не отпустил её руку принц и шагнул следом.

– Хорошо, запускайте, если все готовы. – кивнул король.

Все, даже хан, вышли из юрты, возле которой уже выстроилась длинная вереница слуг и нукеров.

– Отец? – Марсела умоляюще посмотрела на Игнация.

– Ладно,