— Нет, вы знаете только его псевдонимы — Роберт Сервис Киплинг и Мильтон Фейлс. Его подлинное имя Барри Флеминг. Муж сестры мисс Керр.

— Какая чушь! Да еще час назад вы даже не подозревали о том, что меня шантажируют!

Вулфу пришлось бы запрокинуть голову, чтобы сосредоточить взгляд на лице Баллу, продолжавшего стоять столбом перед столом, а поскольку Вулф терпеть не может запрокидывать голову, он вообще не стал смотреть на Баллу и ответил в никуда:

— Для делового человека вы поразительно твердолобы. Вы попали в настоящий переплет, и я ваша единственная надежда. Вам нужна помощь, но к адвокатам вы обратиться не рискнете, поскольку не хотите, чтобы вскрылась ваша связь с мисс Керр, а также причастность к убийству. Но говорите вы и действуете так, словно сами правите балом. Вот и сейчас вы вскочили и схватили сверток с деньгами. Пф! Либо сядьте и выслушайте меня, либо уходите.

Что ж, надо воздать должное президенту «Федерал холдинг корпорейшн». Все-таки он не поступился ни своей гордостью, ни гонором. Вернуть сверток на стол Вулфа значило бы проявить слабость. Вместо этого Баллу положил сверток на маленький столик возле красного кожаного кресла и сел в кресло, так что все было у него под контролем.

— Слушаю, — сказал он.

— Так-то лучше, — произнес Вулф. — Начнем с мистера Кэтера. Одного лишь знания человека мало, чтобы твердо сказать, что он не может быть убийцей, но достаточно, чтобы с уверенностью судить о том, что он не может быть шантажистом. Убийство может быть совершено внезапно, в порыве, шантаж — нет. Четверо из нас уже многие годы знакомы с мистером Кэтером, и все мы единодушно пришли к выводу, что мистер Кэтер не мог вымогать у вас деньги. Теперь перейдем к шантажисту. Если произнести его имя и фамилию на английский манер, как и делает большинство американцев, то получится Мильтон Фейлс. Если же я произнесу его фамилию иначе — Фалес, — она что-нибудь для вас значит?

— А должна значить?

— Да.

Баллу нахмурился:

— Фалес… Кажется, вспомнил. Древняя Греция… Солнечные затмения… Геометрия…

— Достаточно, — кивнул Вулф. — Знаменитое имя в истории математики. Фалес Милетский. Мильтон Фейлс. Барри Флеминг, зять мисс Керр, преподает математику в школе. Мисс Керр рассказала про вас сестре, а та, в свою очередь, — мужу. Вот вам и шантажист.

— Фалес, — нараспев произнес Баллу. — Фа-лес. Милет. Фейлс. Мильтон. Черт возьми, кажется, вы правы! И Изабель… мисс Керр… она же клялась, что никому обо мне не говорила. Да, она солгала. Интересно, кому еще она рассказала.

— Возможно, никому. Эти двое значили для нее особенно много. Думаю, мы можем предположить, что о вашей связи с мисс Керр знают только пятеро: мистер Кэтер, мистер и миссис Флеминг, мистер Гудвин и я. И только трое знают, что вас шантажировали, кроме шантажиста, конечно, — мистер Гудвин, вы и я. Двое моих помощников, которые сейчас наверху, знают, что у кого-то вымогают деньги, но не знают у кого. Теперь прошу вашего внимания. Моя цель состоит в том, чтобы вызволить мистера Кэтера и не допустить суда над ним. Я бы мог добиться этого просто: рассказав полиции о том, что вас шантажирует мистер Флеминг. По меньшей мере это отвлекло бы их от мистера Кэтера, но я не намерен так поступать. Тем более что о шантаже я узнал только благодаря вам. А потому я вам весьма признателен. И даже обязан.

Баллу похлопал рукой по свертку:

— И еще это.

— Это ваше. Я не принял денег. И не приму, пока не сумею твердо доказать, что вы не убивали эту женщину. Шантажист не является убийцей ipso facto[2]. Я обязан вам, поскольку мы потратили четыре дня на поиски кого-нибудь с подходящим мотивом и потерпели неудачу. Вопрос: как скоро после первого телефонного звонка от вымогателя вы рассказали о нем мисс Керр?

— Сразу же. День или два спустя.

— Кто-нибудь из вас возвращался потом к этой теме? Вы или она?

— Да. Несколько раз она спрашивала, продолжается ли шантаж. Я рассказал ей о телефонном звонке в декабре. В последний раз она спрашивала меня об этом в январе. Примерно в середине месяца.

Вулф кивнул:

— Она поняла, что это ее зять, сказала ему, чтобы он это прекратил, а он…

— Более того, — вмешался я, — она собиралась пожаловаться сестре на него. И он предпочел убить ее. Возможно, ipso facto он и не убийца, но ipso Арчи Гудвин — безусловно убийца.

— Мистер Гудвин порой бывает излишне горяч, — обратился Вулф к Баллу. — Но он разговаривал с ними обоими — с мистером и миссис Флеминг. Достаточно долго. — Он указал на сверток. — Если я заработаю эти деньги, то возьму их. Сейчас же вы нанять меня не можете. Моя цель — освободить мистера Кэтера; ваша — избежать разглашения вашего имени. Если я могу помочь осуществлению вашей цели без ущерба для своих планов, то так и сделаю. Когда будете уходить, заберите деньги с собой. Здесь, в моем сейфе, они могут повлиять на ход моих мыслей.

— Что вы собираетесь предпринять? — спросил Баллу требовательным голосом. Опять требовательным.

— Не знаю. Сейчас я собираюсь обсудить свои планы с мистером Гудвином, мистером Пензером и мистером Даркином. — Он взглянул на часы. — Почти полночь. Если не хотите, чтобы еще два человека узнали вашу тайну, то ступайте.

Глава 11

В час дня в пятницу я сидел на стуле в номере отеля на расстоянии вытянутой руки от привлекательной молодой женщины, которая лежала в постели.

Чего мы только не обсуждали прошлой ночью на продолжавшейся два часа встрече с Солом и Фредом. Два предложения — раздобыть фотографию Флеминга и показать ее работникам почтового отделения Гранд-Сентрал и выяснить, не тратит ли он больше денег, чем зарабатывает, — были отвергнуты сразу же, поскольку так мы бы только подтвердили факт вымогательства, который уже и так считали твердо установленным.

Проще всего было бы расспросить Флеминга, где он был в субботу утром, но к этому мы еще не были готовы. Если алиби у него не было, для нас ничего не менялось. Если же алиби имелось, то, прежде чем его разоблачить, надо было подыскать наилучший способ, как надавить на Флеминга. Например, раздать каждому из нас — Солу, Фреду и мне — по его фотографии и вновь обойти соседей и окрестных жителей, чтобы попытаться найти свидетеля, который мог его видеть в субботу утром. Полицейские, конечно, занимались этим уже четыре дня, но с фотографией