– Кому сбитень, кому горячий! Сбитень горячий, пьет и подьячий! Сбитень-сбитень-сбитенек, пьет его и щеголек! Кушайте и пейте, денгу не жалейте! Сбитень простой и сбитень заварной! Пейте для сугреву и радости! Сбитень пить – здоровым быть, веселым слыть!

Белокаменный Кремль, построенный Великим князем Дмитрием Донским, не только надежно защищал Москву, но и украсил ее. Княжеский дворец венчал златоверхий набережный терем со стекольчатыми окнами и был виден издалека. Мощные стены Кремля имели девять башен, причем шесть из них были проездными. Правда, укрепления уже изрядно обветшали, а многие участки каменных стен вовсе обрушились и были заменены деревянными срубами.

Москва в конце прошлого века раскинулась настолько далеко за пределами Кремля, что возникла необходимость укрепить ее дальние подступы. Для этой цели соорудили несколько монастырей-крепостей к северу и югу от города, которые образовали как бы кольцо вспомогательных фортов. Между дорогами на Коломну и Серпухов был построен Симонов монастырь, на берегу Яузы – Андроников монастырь, а между Дмитровской и Ярославской дорогами – Петровский, Рождественский и Сретенский монастыри.

Старинные улицы Большого посада Варьская, или Варварская, и Никольская со Сретенкой начинались у стен Кремля и вели на Владимир и Переяславль. Большой посад был частично укреплен рвом, спускавшимся от Кучкова поля к Москве-реке. Его границей служили: на юге – Москва-река, а на севере – река Неглинная, а на востоке посад упирался в болотистый Васильевский луг, доходивший до устья Яузы.

Путник, приближавшийся к Москве с северо-востока по Болвановской дороге, видел издалека не только Кремль, но и множество дымов и огней кузнечных и гончарных горнов, слышал непрерывный стук молотов, раздававшийся почти из каждого московского двора. Москва строилась, расширялась, укреплялась.

Если прежде средоточием московского ремесла был Великий посад, где насчитывалось множество мастерских, – кожевенно-сапожных, кричных (добывавших из руды железо), литейно-ювелирных, гончарных и других, – то ближе к концу XV века ремесленный люд в своем большинстве стал селиться на окраинах города. Князья Патрикеевы в Заяузье построили кузнечную слободу с монастырем Святых Кузьмы и Демьяна, а затем здесь же наладили производство оружия, медной посуды и гончарных изделий. А в Занеглимье была построена Пушечная изба, где делали орудия, составлявшие основу могущества московского войска, и отливали колокола, малиновый звон которых ценился по всей Руси.

Основные улицы Занеглимья вели на Тверь (Тверская), Дмитров (Юрьевская, за пределами города – Малая Дмитровка), в Волок Ламский и Новгород (Волоцкая). Начало заселяться Заречье. Отсюда шли дороги: на юг – Ордынская (Большая Ордынка), Серпухов (Большая Полянка), Коломну и Калугу (Большая Якиманка). Здесь же находились татарские слободы (между Большой Ордынкой и Большой Якиманкой), где жили переводчики-толмачи. Далее тянулись городские поля и луга, служившие местом выгона скота.

Почти все большие московские улицы была замощены стесанными сверху плахами, которые лежали поперек движения на продольных лагах. Мостовая клалась с таким расчетом, чтобы с нее стекала вода – несколько выше окружающей земли. В некоторых местах были устроены по бокам канавы и деревянные трубы, отводившие воду в близлежащие овраги, ручьи и речки, которыми изобиловал город. По бокам мостовых шли сплошные частоколы заборов, прерывавшиеся кое-где глухими стенами хозяйственных построек да воротами, через которые можно было въехать на усадьбу горожанина.

Жилые дома обычно строили в глубине двора. Усадьбы непременно включали сад и огород. Их размеры были далеко не одинаковы; двор богатого и знатного человека во много раз превосходил размерами двор бедного. Это мог быть целый городок в городе – с барским домом, «людскими» избами, где ютились слуги, погребами и ледниками, хлевами и конюшнями, даже с собственной церковью.

Правда, в последнее время дома стали перемещать поближе к улице. Прежде всего, так обустраивали свои усадьбы ремесленники, чтобы облегчить себе общение с заказчиками. Украшались главным образом те части дома, которые были видны с улицы – ворота и вереи[69]. Украшением была и сама кровля – высокая, с фигурным коньком. Отдельные кровельки были у крыльца и ворот. Когда дом стал выходить на улицу, начали делать резными причелины[70], «полотенца»[71], наличники окон, ставни.

В общем, в Москве было чему восхититься и порадоваться, на что поглазеть и чем полюбоваться. И не только своему люду, но и приезжим гостям. Обычно к декабрю в городе собиралось множество купцов, – из Германии, Литвы, Польши, Венгрии, Греции – которые привозили шерстяные ткани, щелка, парчу, бумагу, краски, специи, пряности и прочие заморские товары, а покупали в основном меха – соболей, лисиц, горностаев, белок, рысей, так как осенний и зимний мех самый стойкий, пушистый и красивый. Кроме того, многие купцы желали отметить в Москве православное Рождество, потому что нигде не было таких красочных и веселых гульбищ в этот святой праздник как на Руси.

Город готовился к празднику. Москва-река, протекающая через город, покрылась прочным льдом только в конце октября, поэтому на ней в данный момент не только торговали, но и продолжали строить временные лавки и палатки, хотя их и так было не счесть. Зимой на городском Торге почти ничего не продавали, только на льду реки, где происходили все базары. Так делалось потому, что место это считалось менее холодным, чем всякое другое; оно было окружено городом со стороны обоих берегов и защищено от ветра. Ежедневно на Москве-реке продавали большое количество зерна, говядины, свинины, дров, сена и прочих товаров. Все это добро не иссякало в течение всей зимы.

К концу ноября владельцы разной домашней живности из окрестных деревень начали забивать ее и везти на продажу в Москву. Быков, коров, свиней и овец со снятыми шкурами ставили на льду реки на ноги, и издали стройные ряды замерзшей до каменной твердости скотины можно было принять за войско, приготовившееся к атаке. Количество туш, выстроенных рядами, поражало воображение. Кроме того, на базаре продавалось огромное количество разной рыбы, которой изобиловали реки и озера, кур, зайцев и другой дичи; правда, ее было немного.

Кроме того, на крепко стоящем льду устраивались конские бега и другие увеселения. В такие дни все заснеженное пространство Москвы-реки неподалеку от Кремля становилось похожим на цветущую лесную поляну. На белом фоне разноцветное платье горожан и знати выделялось особенно ярко. Какой только одежды там нельзя было узреть, особенно в праздничные дни! Разноцветные охабни[72], пошитые из объяри (шелка, вышитого золотом и серебром), атласа, бархата или парчи с красивой вышивкой на груди. Ферязи[73] золотые, бархатные и объяринные, которые могли носить только бояре, окольничьи, думные и ближние люди Великого князя, стольники, стряпчие, дворяне московские и дьяки.