Примерно через час ущелье, которым шла Александра, началоподниматься и суживаться, и все выше становились его стены, с которых изредкасвешивались ветви кустарника с густыми, перепутанными плетями ползучихрастений. То и дело путь ей теперь преграждали крутые обрывы, на которые надобыло вскарабкиваться, чтобы снова оказаться на тропе, и совсем скоро платье ибашмаки Александры изорвались, ладони исцарапались о камни, горло горело, ногиподкашивались и вообще – она еле брела, не осмеливаясь, однако, присестьотдохнуть, потому что обочь тропы все чаще появлялись змеи.

Чем сильнее палило солнце, тем больше их появлялось:две-три, бесшумно скользящие одна за другой, они, чудилось, выползали израсщелин погреть на солнце свои стылые, гибкие, жуткие тела. На тропу они неспускались, однако Александре от страха уже сделалось холодно, она высокоподбирала юбки и смотрела, как бы не наступить какой-нибудь юркой змейке нахвост. Ничего ужаснее она в жизни не испытывала, чем эти устремленные на нееледенящие, неподвижные взоры, и если до сих пор еще не зарыдала в голос, толишь потому, что здесь не к кому было взывать, кроме бога, а он, надо полагать,и сам все видел и ежели не вмешивался в происходящее, то, верно, считал, чтовсе свершается как следует.

Так вот она бежала и бежала, брела и брела, карабкалась икарабкалась, и хоть тропа поднималась выше и выше, Александре казалось, будтоона все глубже и глубже опускается в ад, а потому гласом из преисподнейпочудился ей внезапный крик:

– Синьорина! Стойте, синьорина!

О нет, господи, только не это!

В ужасе оглянувшись, она увидела внизу на тропе худую,черную фигуру Чезаре, напоминающую змею, вставшую на хвост. Да, змею! И все этизмейки вокруг были его лазутчицами, они-то и выдали ему Александру!

Дико вскрикнув, она перескочила через камень и не разбираядороги понеслась в сторону от прежнего пути, по едва различимой тропочке, стольузкой, что, чудилось, набили ее не люди, а козы.

Александра надеялась затеряться среди скал, сбить Чезаре соследа, и надежда вспыхнула у нее в сердце, когда тропа перешла в тоненькуюполоску, созданную природою меж двух обрывов мостика. Впереди круглилась ровнаяплощадка, и Александра бесстрашно одолела мостик, надеясь бежать дальше, однакообнаружила, что оказалась не у подножия новой скалы, а как бы на островке, совсех сторон окруженном пропастями. Выходило, что она сама себя завела вловушку, потому что спрятаться здесь было решительно негде. Александра ступилабыло на мостик, намереваясь вернуться на тропу и поискать другого убежища, нобыло поздно: из-за скалы появился Чезаре и увидел ее.

Он только махнул рукой, но не сказал ни слова, так запыхалсяпри крутом подъеме, а потому просто приближался к скале, не сводя глаз сАлександры, и тяжело дышал. У пана Казика, с трудом выползшего из-за поворота,вид и вовсе был плачевный. Погоня, верно, окончательно лишила его сил: он едвадышал и даже стоять не мог – рухнул на четвереньки.

При виде этой позы, при виде этой пары ночные воспоминания,которые Александра доселе гнала от себя, все собрались и вновь подкатили к еегорлу тошнотворным комком. Вне себя от омерзения, отчаяния, бессильной ярости,она принялась хватать камни, валявшиеся вокруг, и швырять их в преследователей– без всякой, впрочем, пользы, ибо их разделяло слишком большое расстояние.Однако тщетность усилий лишь подстегивала Александру, и наконец она, ослепнувот злобы, схватилась не просто за камень, а за настоящую глыбу, натужась,выворотила ее из земли – и замерла, оглушенная дружным шипением десятковсвившихся в клубки змей, которые все враз подняли плоские головы и злобно забилихвостами, глядя на ту безумицу, которая потревожила их сон. И они поползли изсвоей ямины и вмиг увешали своими тугими телами все камни и валуны, а глаза ихпо-прежнему были прикованы к Александре.

– Синьорина! – пронзительно выкрикнул Чезаре – и зажал себерот, увидев, что творится на каменном островке. Наконец он справился с собой изаговорил негромко, как с больной: – Ради святой Мадонны, не делайте резкихдвижений, а медленно, очень медленно идите сюда, к тропе. Только подберитеюбки, чтобы не задеть…

– Подберите юбки? – ехидно повторила Александра. – Это ещезачем? А может быть, мне и вовсе раздеться к радости пана Вонючего Козла? Нет,я никуда не пойду. Да пусть меня лучше змеи всмерть заедят, чем я снова окажусьрядом с вами! А если вам так хочется меня снова заполучить, то идите сюда – ивозьмите меня.

– Одумайтесь, синьорина. Одумайтесь, – пробормотал Чезаре,так и бегая глазами, ловя каждое движение Александры – и каждое движениепроворных змеиных тел, усеявших островок, но еще не перекрывших единственныйпуть к отступлению.

Впервые Александра увидела растерянность на смуглом, как быв кулачок сжатом, злобном лице итальянца, и это зрелище придало ей сил.

– Одуматься? – повторила она злорадно. – Ну, нет!

Она расхохоталась, чувствуя себя сейчас как никогдасчастливой: ведь впервые за множество дней она была совершенно свободна. Онаощутила мгновение равновесия между жизнью и смертью – о, это было дивное,пьянящее, всевластное ощущение!

– Вернуться, чтобы однажды сделаться игрушкою вашей грязнойпохоти? – выкрикнула она.

Змеи, словно бы потревоженные шумом, зашипели громче, носейчас их яростный шип значил для Александры не больше, чем посвистывание ветрав расщелинах скал:

– Да никогда! И ни за что! И знайте, синьор Чезаре: если увас все же достанет смелости перейти на этот живописный островок, – она повелавокруг рукой, и змеи закачали высоко поднятыми головами, словно некие кошмарныерастения, – то я не стану вас ждать здесь. У меня есть выбор: пропасти с юга,востока, запада!

Право слово, сегодня выдался какой-то географический день, ипохоже на то, что он станет последним днем ее жизни.

Чезаре неотрывно смотрел на нее, и хоть находился отАлександры довольно далеко, она, к своему изумлению, легко прочла в его чертахжгучий стыд.

– Вы не должны были этого видеть, синьорина, – пробормоталон, и Александра скорее угадала, чем услышала его слова. – Я… я нижайше прошу увас прощения за все. Умоляю… – Он осекся. – Клянусь, что никогда ничегоподобного более… – Он снова умолк, словно горло у него перехватило от смущения.

– Поклянитесь заодно и вместо этого быдла, – Александрауказала на пана Казика, который переводил с нее на Чезаре свои вылупленныеводянистые глазки, с трудом понимая, о чем идет речь. – Да что мне ваши клятвы!Думаете, я поверю в них? Вы можете землю сейчас есть, но стоит мне вновьоказаться в ваших лапах, как я буду одурманена и превращена в бессловесноеигралище ваших нечистых страстей. И этого… как его там…