— Была, была!

— Была? — грозно вопрошал бритоголовый.

Я стиснула зубы и зажмурилась. Пусть хоть пытают, ни за что не признаюсь, что в чужой номер меня привела нелегкая служба частного детектива!

— Так что же она делала в вашем номере? — спросил бритоголовый. Я по-прежнему не открывала глаз, но была уверена, что в мою сторону тычут пальцем. Что за дурные манеры!

— Она!.. — громко объявил дяденька. — Она — воровка!

Неожиданное окончание этой короткой фразы заставило меня тут же открыть глаза и подскочить на месте.

— Что?!

— То! — Негодующий ор поганого клеветника набирал обороты. — Вчера, пока я выходил встретить свою… спутницу, она проникла в мой номер и выкрала из кармана пиджака золотые часы.

— Я? Золотые часы? Выкрала?! — задыхалась я.

— Думала, не догадаюсь, что это ты сделала? — подвывал дяденька.

— Врун! Врун! Поганый врун! — кричала я, вскочив с ногами на кресло и ожесточенно размахивая руками.

— Я — врун? Тогда скажи, какого черта ты вчера делала в моем номере?

— Я? Я… Да я… — я запнулась и растерянно захлопала глазами, переводя взгляд с бритоголового на обворованного дяденьку и обратно. Только теперь я сообразила, что никакого мало-мальски разумного повода для того, чтобы заглянуть в номер к мужчине в двенадцатом часу ночи, у меня не было. У меня не было, зато у кое-кого другого он был. Теперь-то я наверняка знала, что привело в чужой номер Леру и что ее так напугало. Вот только рассказывать об этом ни бритоголовому, ни дяденьке не было смысла. Во-первых, не поверят, во-вторых, придется объяснять, откуда я знаю Леру, в-третьих, уж больно хотелось лично побеседовать с этой девушкой, вот просто распирало от желания.

— Ага, попалась! — ликовал между тем обворованный.

В восторге от моего мнимого разоблачения он даже вцепился в бритоголового и затряс его, как грушу.

— Попалась! Нечего сказать в свое оправдание! Так что отдавай то, что украла.

— Отдай ему часы, — велел бритоголовый, отрывая от себя ликующего дяденьку и ставя его на место.

Я затравленно жалась к стене и переминалась с ноги на ногу на мягких подушках кресла.

— Ну, — поторопил меня дяденька.

Он протянул ко мне руку ладонью вверх, наивно полагая, что я извлеку из кармана заветные часики и вручу их ему.

— Я не могу, — промямлила я, чувствуя себя ужасно неловко из-за того, что приходится отказывать столь импозантному мужику.

— Не можешь, почему?

Пришлось сознаться:

— Я ничего не крала.

Дяденька опять был пойман бритоголовым в высшей точке своего полета ко мне.

— Стоп, стоп. Когда, ты говоришь, она была в твоем номере?

— Я застал ее, когда она уже собиралась улизнуть. По-моему, тогда было начало первого или около того.

— Ага, начало первого, то есть ночь. Ночью у нее едва ли была возможность сплавить кому-либо ваши часики, утром — тоже, — рассуждал бритоголовый. — Значит…

— Значит? — повторил обворованный дядя.

— Значит, если она украла твои часы, то они должны быть еще у нее, — подсказал бритоголовый, — а это, в свою очередь, значит…

— Значит?

— Значит, что ее и ее вещи нужно обыскать.

Обыскивали меня со всей полагающейся тщательностью. Особенно старался бритоголовый.

После того, как закончился обыск, я демонстративно фыркнула и уселась кресло, достаточно эффектно закинув ногу на ногу.

«А все-таки мужики гады», — думала я, закуривая сигарету и наблюдая за тем, как два здоровенных детины роются в моих вещах.

Их действия, естественно, не принесли никаких результатов, поскольку часиков у меня не было и быть не могло. Часики были у Леры — я об этом знала, но молчала из вредности.

— Убедились? — злорадно хмыкнула я, когда каждая моя вещь была буквально вывернута наизнанку.

— Но это точно она украла мои часы! — упирался обворованный, хотя энтузиазма в голосе заметно поубавилось. — Точно она — больше некому.

— Но среди ее вещей твоих часов нет, — заметил бритоголовый.

— Значит, она их спрятала в другом месте.

В номере воцарилась тишина, очевидно, каждый задумался о загадочном другом месте, упомянутом обворованным.

Первым заговорил бритоголовый, он схватил дяденьку за ворот рубашки и скомандовал:

— Идем.

И подкрепил свои слова действием, а именно тем, что поволок дяденьку из номера.

— Куда? — упирался тот, правда не слишком уверенно, так что до дверей его благополучно доволокли.

— Поговорим.

И они дружно удалились — для разговоров, а возможно, для поиска «другого места», где я могла бы спрятать украденные часики. Как только за ними захлопнулась дверь, я затушила сигарету в горшке с фиалками и принялась собирать свои вещи, в беспорядке выброшенные из шкафа.

За этим занятием меня и застал бритоголовый. Он вернулся в номер один, сел на кровать и уставился на меня.

Я же в свою очередь демонстративно его игнорировала, хотя меня так и подзуживало накинуться на него с расспросами. Что же он такое сказал обворованному дяденьке, что тот позабыл про свои часы и отстал от меня со своими глупыми обвинениями? Неужели бритоголовый заплатил ему за украденную вещицу? Нет. На человека, занимающегося благотворительностью, он не походил — загадочная татуировка на черепе мешала созданию подобного образа. А может…

Я покосилась на бритоголового, в задумчивости изучающего меня.

Не-ет! На влюбленного в меня он тоже не был похож.

— Ты украла часы? — спросил он, перехватив мой взгляд. Я медленно выпрямилась и, подавив в себе острое желание швырнуть горшок с фиалками в голову этого бестолкового типа, прошипела:

— Да пошел ты…

И он действительно пошел!

Встал с кровати, прошел через весь номер, открыл дверь и, ступив за порог, громко ею хлопнул.

— Идиот, — сказала я закрытой двери, но достаточно тихо на тот случай, если бритоголовый еще не отошел на достаточное расстояние и мог бы меня услышать.

После этого я наскоро покидала в шкаф вещи, умылась, проверила шаткость каблуков, решила, что сегодня обязательно куплю новые туфли, и с этими мыслями покинула номер.

До зала ресторана я, как всегда, добиралась перебежками от одной искусственной пальмы до другой. Усевшись за стойку, я поинтересовалась:

— А где Эрнст?

— А Эрнст взял отпуск. Вот только что приходил.

— Да? — тут же поскучнела я. — Тогда чашку кофе и чего-нибудь сладкого.