– Безработица кругом, – гнул свою линиюАнтон. – Люди в деревнях на подножный корм перешли. Но ботинки и одежду нагрядке не вырастишь, на них деньги нужны. Беда разве, если человек рыбупоймает? Она ничья! С какой стати осетр государственный? Его правительстворастило? Норовят у простого народа все поотнимать! Скоро реку себезаграбастают! Нам даже купаться запретят!

Издалека послышался тихий короткий свист, Антон занервничалеще больше:

– Виола, вы же хороший человек. Никто не предполагал,что теплоход в Козловск загонят. Меня ждали в Карякине. Поймите: икра чужая, явсего-то курьер. Пропадет партия – как расплатиться? Поставят на счетчик,отнимут избу, а у меня дети! Не верите? После завтрака могу фотки показать:Леночка и Танечка, им по пять лет, близнецы. Жена не работает, на огородевозится, цветы выращивает на продажу. Хотите банку икры? Выбирайте любую,только не губите!

Вид у Антона был самый разнесчастный, а я внезапносообразила, что за сверток упал с палубы в воду. Официант избавлялся от осетра– эта рыба может достигать гигантских размеров. Узнав о карантине, курьербраконьеров позвонил своему сообщнику, и к месту временной приписки теплоходаприбыла лодка, чтобы забрать тушу осетра и икру.

Антон стал совать мне в руки банку:

– Вот эта суперская! Икринки одна к одной!

Я пошла к двери.

– Вы куда? – почти с ужасом спросил официант.

– Спать, – ответила я, хватая на ходу бутылку сминералкой. – Я никого не видела, ничего не слышала, сюда не заходила.Икру не ем, она мне не нравится.

Наверное, вы осуждаете меня, оставившую преступника заниматьсяпротивозаконной деятельностью. Но мне предстояло найти убийцу Лизы и Ирины,поимка торговца икрой не была задачей первостепенной важности. И потом, я самапользуюсь услугами Валечки из Астрахани, а значит, не имею права упрекатьАнтона. Это так же глупо, как, объявив себя борцом за права животных, не естьмяса, не надевать шуб, но носить кожаные ботинки и пить молоко. Молочко – онодля теленка, а не для радетеля за права коровы.

К завтраку я вышла невыспавшейся, села за стол,поздоровалась с присутствующими и моментально стала объектом заботы Антона.

Официант налил мне кофе из отдельного маленького кофейничкаи положил на тарелку горячую булочку.

– Омлет не берите, – шепнул он. – Сосискипятой свежести, творожок на столе дрянь, сейчас другой приволоку.

Я кивнула, Антон умчался и принес пиалу свежайшего домашнегосыра.

Юра подергал носом и сказал:

– Слушай, а он в тебя влюбился: угостил натуральнойарабикой, а не растворимой бурдой.

– Чушь, – отмахнулась я. – Антон простоуслужливый.

Шумаков сдвинул брови в одну линию:

– Откуда ты его имя знаешь?

Я растерялась, но тут мне на помощь пришел Василий Олегович,громогласно возвестивший:

– У нас экскурсия!

– Куда? – поинтересовался Никита Редька.

– В Козловск! – потер руки Самойлов.

– Никогда не понимала любви к развалинам, –презрительно наморщила нос Алина. – Какой смысл любоваться на то, чторассыпалось за тысячу лет до твоего рождения?

– Козловск опустел в девяностых, – напомнил Юра,на мое счастье забывший об Антоне.

– Тем более, – фыркнула Алина.

Василий Олегович постучал по чашке ножом.

– Слушайте сюда. Я всегда повторяю: любая неприятностьслучается нам во благо. Приведу пример. Катюша в последнем классе школы сломаланогу, попала в больницу, лежала в коридоре. Правда, плохо? Но в один день тудапришел я навещать приятеля, которому тоже не хватило койки в палате, увиделКатю, влюбился в нее, в итоге мы сыграли свадьбу. А не получи она тогда травму?Неприятность подарила ей мужа.

– Разбушевавшийся оптимизм ведет к идиотизму. –Алина выступила в своей манере.

– Погоди, – остановил ее Самойлов, – дай доконца сказать.

– Разве тебя перебьешь? – вздохнулаБортникова. – До сих пор это никому не удалось.

Василий Олегович не обиделся, а продолжил свою речь:

– Когда я готовил эту поездку, то поставил передорганизаторами отдыха задачу: обеспечьте моим друзьям, которые впервые решилисьна совместный семейный отдых, самую крутую программу, путешествие, котороезапомнится на всю жизнь. И тут… – Самойлов сделал эффектную паузу: – Тут…

– Да говори уже, – вновь вмешалась диетолог.

– Я узнал потрясающую вещь! В Козловске существовалалаборатория, которая занималась созданием лекарства от старости, – объявилВасилий Олегович. – Город трудился на оборону, посторонних туда непускали. Но, кроме военных цехов, была еще и маленькая структура совсем другойнаправленности, она и работала над созданием эликсира молодости.

– Глупости, – вздохнула Бортникова.

– Не скажи, – возразил ей Зарецкий. –Руководителями нашего государства всегда были люди в возрасте. Достигнув пикакарьеры, они хотели подольше пожить на этом свете, поэтому охотно поддерживалигеронтологов. Во времена Николая Второго особым расположением царя пользовалсяодин медик, забыл его фамилию. Врач производил какие-то вытяжки из органовобезьян и уверял, что его инъекции сделают человека бессмертным. И ему верили!В советское время тоже пытались решить проблему продления жизни.

– Если человек вскарабкался на вершину, то вполневероятно, что он просто хороший интриган-стратег, а не светоч ума, – нестала молчать диетолог. – Процент кретинов среди властей имущих такой же,как среди простого народа. На одну деревню приходится семь дураков, ну и впарламенте тот же расклад!

– Да дай ты мне договорить! – начал закипатьВасилий. – В Козловске придумали лекарство. Говорят, прежде чем предложить«омолодитель» руководителям государства, его дали добровольцам, простым людям,в основном жителям Козловска. И пошли чудеса! У одних выросли новые зубы, удругих кудри, третьи постройнели. Все получили свежий цвет лица, исцелились отболезней, забыли про остеохондроз, близорукость-дальнозоркость, давление ипрочее.

Никита похлопал себя по животу:

– Мне такая штука подошла бы, лишний вес в наличии.

– А я зубки хочу, – улыбнулась Аня, –сахарные, белые, без кариеса.

– Идиотизм! – стояла на своем Алина.