– Ужас, – она уже выходила из лифта, звеня на ходу ключами. – Сейчас ещё ничего, а летом противно вообще. Каждое утро какой-нибудь тип непременно норовит ощупать ляжки.

Я сочувственно вздохнул. Да, есть такое позорное явление в нашем советском общественном транспорте. Позорное, но, увы, широко распространённое. Так что молодым красивым девушкам, особенно в мини-юбках, приходится несладко…

– Проходи, – Вейла распахнула дверь, впуская меня в квартиру. – Куртку вон туда, ботинки сюда. Тапочки хочешь?

– На фига они? – отмахнулся я. – Слушай, ты прогрессируешь, тапочки завела…

– Это я для редких гостей прикупила, – засмеялась она. – Мне и без тапочек с утра до вечера в этих ваших одеяниях да ещё и в обуви… бррр! Натуральные скафандры. Ты располагайся, я сейчас!

За время моего отсутствия конспиративная квартира претерпела значительные изменения. Повсюду, на стенах и в углах, виднелись вазоны с комнатными цветами, под потолком сиял золотисто-жёлтым светом огромный круглый плафон – чуть ли не метр в поперечнике.

– Ты здорово обставилась, слушай.

– Нравится? – отозвалась она из-за двери спальни. – У вас тут очень агрессивная окружающая среда. Давит морально. Летом ещё ничего, а вот сейчас… настоящее царство смерти. Даже не верится, что на этой планете есть жизнь.

Я лишь хмыкнул. А что? Ведь права она, пожалуй.

– Вот я и завела себе такую маленькую биосферу, – она уже выходила из спальни, поправляя волосы, одетая в коротенький ситцевый халатик-сарафан. – Они цветут, и как-то легче переносить Сезон Смерти… зиму то есть. Двинь к дивану столик, пожалуйста.

– А кухня?

– Ужин с шампанским и на кухне?

– Виноват! – я потянул столик, подкатывая его к дивану.

– Так… где же это у меня… ага, вот! – Вейла вытащила коробку с хрустальными бокалами и салатницами, принялась расставлять их по столу. Руки с тонкими чуткими пальцами порхали, расставляя посуду. Чуть склонив голову набок, я любовался ею.

– Может, тебе помочь?

– Не надо, – она засмеялась. – Сиди и смотри. Знаешь, как приятно девушке, когда на неё смотрят таким вот взглядом?

– У вас все на Иноме такие нахальные?

– Не-а. Я одна!

Посмеялись.

– Ух ты! – я только сейчас заметил скромно висевшую на гвоздике гитару. – Научилась играть?..

– Ты знаешь, пока нет. То одно, то другое… Но научусь в самое ближайшее время. А ты умеешь?

– Ну, как-то так… слабенько…

– Ну так сыграй.

Помедлив, я встал, осторожно снял с гвоздя гитару. Пощипал струны, проверяя настройку. Инструмент отозвался глубоким звуком.

– Отличный инструмент, слушай. Концертная, не иначе.

– Презент от шефа. Итак, что мы исполним?

Я сел на диван, откашлявшись, тронул струны.

– Песня о Золотой рыбке!

Она смотрит на меня неотрывно и внимательно, и смех понемногу улетучивается из её глазищ.

– Интересно… – дослушав последний куплет, вздохнула Вейла. – А кто такая эта «Золотая рыбка»?

– Персонаж народного фольклора, – улыбнулся я. – Волшебное существо, имеющее вид рыбы цвета золота. Она живёт в море, и если кому удастся ту рыбку поймать – тому исполнит рыбка три заветных желания. Или хотя бы одно, по обстоятельствам…

– Обязательно найду и прочту всё про золотых рыб. Этот пробел надо ликвидировать срочно.

– А у вас в сказках-преданиях нет такого зверя?

– Ну как же нет, – улыбнулась иномейка. – Обязательно есть. Лазурный дракон. Только щедро одаривает он не всякого. Неправильного претендента может запросто скушать.

– Это есть называется кастинг! – с сильным английским акцентом провозгласил я, и мы разом рассмеялись.

– Ну вроде всё, – она оглядела стол. – Апельсинчики очень кстати оказались, как видишь. Шпроты, сыр, конфеты… колбаса, это тебе, ты голодный. Открывай сосуд!

– Есть! – Я принялся откручивать проволоку. Коротко бахнула пробка, шипящая пенная струя хлынула в подставленные бокалы.

– Тёплое… надо было в холодильник…

– Ещё чего… Один бы и пил тогда. Я, кстати, до сих пор помню ту мороженку – ужас какой!

Я ухмыльнулся. Да, был такой эпизод в нашем романе… угостил, что называется, девушку… пора бы уже и запомнить – иномейкам что-либо холодное предлагать ни в коем случае нельзя.

– За спасение экспедиции «Вега»! – провозгласила Вейла, поднимая бокал.

Я чуть усмехнулся. Спасение… м-да… нет, оно, конечно, как посмотреть…

– Ну вот… – она посмурнела. – Опять тебя терзают сомнения. Раздвоение налицо.

– Давай выпьем, – я решительно чокнулся бокалом о бокал, хрусталь отозвался коротким звоном. И, не дожидаясь хозяйки, опрокинул в себя содержимое сосуда.

Она смотрела на меня грустно и проницательно.

– Тебя всё терзают ложные постулаты, Антон. В твоей голове всё время вертятся мысли о некоем предательстве.

– Есть такие мысли, – усмехнулся я.

– Кого же ты предал?

– Скажем так, всех, кто работал над проектом. Инженеров и учёных…

– Понятно, не развивай. На Западе, как вы называете эту группу стран, это называется «корпоративная этика». Ты в курсе, что она означает?

– Напомни.

– Это значит, что некий индивид ставит интересы корпорации, к коей он принадлежит, выше, чем интересы всех прочих. Не только свои личные, это бы ничего – но и интересы всего человечества ничто перед частными интересами той корпорации.

– Корпорации? Хм… Открытие цивилизации на Венере – это открытие мирового масштаба, которое полностью перевернёт…

– Конечно, перевернёт. А кому это надо, всё перевернуть? Группе учёных? А об остальных обитателях планеты они подумали, те учёные? Или их волнуют лишь собственные диссертации?