Вейла покопалась в своём амулете.

– Вот как выглядят их типичный водоём…

Новая картинка вспыхнула в воздухе – обширная плоская равнина, покрытая сплошным ковром каких-то оранжевых растений, здорово напоминающих не то кувшинки, не то лотосы. Над этой равниной на растопыренных корнях-колоннах возвышались гигантские мангры.

– Таких огромных океанов, как у вас, у них там действительно нет. Один всего. И морей не так уж много… Зато вот таких каскадных озёр сколько угодно. Особенно на экваторе, где нет вечной мерзлоты.

Я во все глаза рассматривал картину марсианского пейзажа.

– Ну, насмотрелся?

Изображение погасло.

– И вообще они очень загадочные, – Вейла упрятывала за пазуху свои амулеты-кулоны. – К примеру, могут впадать в анабиоз и даже замёрзнуть, как земные лягушки. А потом оттаять и ожить. И без всякой одежды любые морозы им нипочём. Хотя у них там полярные морозы в полярную ночь, примерно как у вас тут в Антарктиде.

– Слушай… – я переваривал гигантский массив информации, – это же… офигеть…

– Ну, теперь ты не сможешь упрекнуть меня, что наш контакт неравноценен? – в её глазах опять плясали смешинки. – Антон, давай уже поужинаем, м? Я чего-то голодная вся такая… Наливай!

Я послушно разлил остаток шампанского.

– Между прочим, шампанское – это одно из немногих бесспорных достижений иннурийской цивилизации, – она засмеялась. – И ещё абрикосовое варенье!

Улыбка вдруг исчезла с её лица, оно стало чуть печальным и оттого немыслимо красивым.

– А давай пожелаем, чтобы с нами ничего скверного не случилось. Ни с тобой, ни со мной.

– Давай, – я попытался улыбнуться широко и лучезарно, но улыбка отчего-то вышла натянутой.

Мы осушили бокалы.

– Кушай, кушай… – Хозяйка дома заботливо накладывала мне на тарелку шпроты.

– Напоила ты меня… Как домой ехать, ума не приложу…

– Тут есть два варианта, – смешинки вновь всплыли, затаившись в глубине её глаз. – Первый простой, но затратный финансово. Вызвать по телефону такси. Машину же заберёшь завтра.

– А второй способ, который непростой?

– Второй способ не простой, а очень простой. Ты позвонишь домой, чтобы не волновались, и скажешь, что остался ночевать у меня.

Я нервно сглотнул.

– Не переживай так сильно, – она мягко улыбнулась. – В конце концов у меня же есть отдельный диван.

Вейла сладко потянулась.

– Сейчас приму горячую ванну… Знаешь, Антон, когда моя мама начинала тут работать в одной дыре, что ей была предоставлена под жильё, вообще не было ванны, а часто и горячей воды. Байконур тогда только-только построили… Аборигены легко обходились общественным душем или без затей ходили в баню. Мама же мучилась ужасно.

Слушая её рассказ, я только сочувственно кивал. Мне уже было известно, что для иномейцев тут, у нас, зверски горячая ванна даже не просто удовольствие, но совершенно необходимая для здоровья процедура. Помните, отчего погибли марсиане у Уэллса? Всё правильно, от наших земных инфекций. Пока-то иммунитет привыкнет, освоится… А тут чего проще – нырнул в ванну с кипятком и прошёл полный курс пастеризации.

– …ну и вот, пристала она к своему шефу-наставнику – решительно требую ванну и всё тут! И шеф, утомлённый напором молодой сотрудницы, разрешил ей действовать самостоятельно. Решать задачу на свой страх и риск. Ну мама и решила…

Вейла тихонько засмеялась.

– Там строители, трудившиеся неподалёку, изготовили новенькое железное корыто для цементного раствора, ну, электросваркой сварили… Пара купюр, и корыто перекочевало в комнату моей мамы. Сверху топчан из деревянных досок, на него матрас – и заодно не надо мучиться на казённой кровати с провисшей сеткой…

– А как с водой?

– Воду приходилось брать на кухне, мама вспоминала, каждый раз по двадцать вёдер таскала. Притом делать это приходилось, не привлекая внимания, то есть обычно за полночь… Греть надо было кипятильником, для чего электросчётчик был предусмотрительно отключен. Ну а для слива мама приспособила шланг через оставленную строителями в стене дырку да в водосточную трубу.

– Твоя мама настоящий инженер! – одобрил я, дожёвывая шпроты.

– Ты шутишь. А я постоянно думаю, отчего у вас тут такое безобразное отношение к самим себе? Вот у нас на Иноме даже в голову не придёт никому поселить сотрудника – ценного специалиста, заметь! – в столь ужасной дыре.

Я неопределённо пожал плечами. А что тут возразишь?

– Ты вот всё про маму да про маму. А папа?

– А папа в это время работал в другом полушарии, там тоже вовсю затевались все эти ваши космические дела, – она вздохнула, убирая со стола тарелки. – И по легенде они были не знакомы, то есть абсолютно. Так и бегали на свидания через тинно.

Я хмыкнул.

– Уж не могли составить легенду так, чтобы не разлучать…

– Ты не понимаешь. И дело даже не в трудностях внедрения – пару ведь внедрять сложнее. И не в том, что для работы достаточно одного… Не главное это.

Её глаза глубоки и чуть печальны.

– Всё, что разведчику дорого, должно быть недосягаемо для здешних спецслужб. Здесь очень жестокий мир, Антон. Нельзя допускать даже малейшую возможность шантажа судьбою родных и близких.

Она встряхнулась.

– Ладно, ты звони пока, а я в ванную. Не скучай.

* * *

Муха, наглая и назойливая донельзя, зудела прямо над ухом. Сморщившись и не открывая глаз, Инбер взмахнул рукой, дабы поймать в горсть нахальное насекомое, и от этого движения окончательно проснулся. «Волга» ровно шла по шоссе, спидометр плясал у отметки 120 – автошофёр знал свою работу. Коммуникатор, висевший на груди, настойчиво требовал к себе внимания. Резидент ткнул пальцем в прибор.

– Слушаю.

– Инбер, он достал коды. Переслать тебе прямо сейчас?

– Давай.

Над «торпедой» автомобиля вспыхнула голограмма, побежали вереницы знаков и цифр. Некоторое время иномеец сидел, разглядывая и оценивая присланную информацию.

– Всё?

– А много ли входит в память этой погремушки?

– Логично. А ты сейчас чем занята?

– Вот прямо сейчас или вопрос стоит чуть шире?

– Не придуривайся.

– Прямо сейчас принимаю ванну. А если чуть шире, принимаю гостя.

– Надеюсь, он не рядом?

– Ну Инбер… я же хорошо воспитанная земная девушка!

Шеф ткнул пальцем в прибор связи, и голограмма перед ним послушно изменилась. Голая девушка сидела в курящейся паром ванне, погрузившись до подмышек.