— Страх, — особо не раздумывая, честно отвечаю я. — Страх, что мне нельзя любить.

Анюта напрягается в моих руках. Разворачиваю ее к себе и заглядываю в глаза:

— Ну что? Говори уже.

— Ты только не злись, — почти шепчет она. — Мне так больно, Глеб.

— Где? — держу ее за плечи, цепляясь взглядом за силуэт в воде. — Что болит?

Прикладывает кулачок к груди:

— Здесь.

До меня наконец доходит, что речь не о физической боли, и я прижимаю Аню к себе, пожалуй, впервые в жизни испытывая нечто вроде раскаяния.

— Прости. Я постараюсь больше не ранить…

— Дело не во мне, — шепчет она в мою шею. — Когда представляю, что творится у тебя в душе … Я даже думать боюсь, что было бы со мной, окажись я на твоем месте. Если бы мне, например, принесли доказательства твоей измены или…

— Глупая… — Целую ее в ушко. — Ты опять обо мне беспокоишься, когда я уже таких дел наворотил, что тебе впору меня ненавидеть.

— Нет. Мне значительно проще. — Она обхватывает ладошками мою шею и немного отстраняется, скользя заботливым взглядом по моему лицу. — Я-то знаю правду. А потому не боюсь. И могу себе позволить просто любить тебя.

Ловлю последние слова губами. Мое. Никому не отдам. Углубляю поцелуй, подхватывая Аню под бедра, вынуждая обвить мой торс ногами, когда сзади вдруг слышится какой-то шум.

— Ой, Глеб, — пищит Аня, отрываясь от моих губ, и пригибает голову, будто прячась от кого-то. — Там это… Витек. И люди какие-то…

Мля… Такой момент испортили.

Нехотя отпускаю Анюту и лениво поворачиваюсь в воде, пряча обнаженную девушку у себя за спиной.

— Че надо?! — рявкаю, вынуждая бравую команду охранников во главе со своим водилой замереть на месте.

— Так это… — Витя осекается. — Аню… Васильевну искать…

Он гусем вытягивает шею, пытаясь заглянуть мне за плечо, и я чувствую, как сзади высовывается темная голова Анюты.

— Здрасте, — смущенно кивает она ребятам.

— Нашли? — спрашиваю грозно. — Ну и хорош пялиться. И кыш отсюда!

По телу разливается приятная истома, вынуждая потянуться. Поворачиваюсь набок и осторожно, чтобы не разбудить Глеба, скольжу пальцами по аккуратной бороде. Вроде неплохо получилось. К моему удивлению, он даже не сопротивлялся.

Подвисаю, разглядывая любимое лицо, тогда как непослушные пальцы уже ползут исследовать обнаженный торс. Кажется, ему уже все равно, шпион я или нет. Но мне этого мало. Не хочу, чтобы его любовь стала одолжением. Хочу, чтобы он знал, что я не предам его, и доверился мне. Иначе какая из нас семья?

Сажусь на кровати, намереваясь идти готовить завтрак, когда мое запястье вдруг оказывается в плену сильных пальцев.

— Разве я давал команду вставать? — хрипит Глеб, подтягивая меня обратно на подушки.

— Ты не спишь? — удивляюсь я, подпирая голову ладонью.

— Продолжай то, что ты там делала. — Он кладет мою руку на свою грудь.

— Извините, Глеб Виталич, но вы больше не главный член семьи, — с сожалением говорю я, проводя ладонью по кубикам пресса. Похлопываю его по бедру и снова встаю.

— Не понял? — Глеб приподнимается на локтях, широко раскрывая глаза.

— Злата Глебовна велит идти завтракать, — усмехаюсь я.

— А… Ну… член-то я все еще главный. Но да, приказы вышестоящего начальства даже я не в силах обсуждать. — Он резко садится в кровати, целует меня в живот и бодро поднимается на ноги.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, дивясь его активности.

— Лучше, чем когда-либо, — усмехается он, разминая шею. — Сейчас еще в душ сгоняю, и вообще великолепно будет. А вы как?

— Не считая того, что выгляжу как каракатица, — сносно, — киваю я. — Иди мойся, а я пока завтрак сварганю.

— Эй… — Он становится на кровать коленом и прихватывает мой подбородок. — Ты прекрасна в любом состоянии.

Его пальцы нежно поглаживают мою кожу. Удивительно, мы уже дошли до откровенных комплиментов? Дело определенно идет на лад!

— Значит, даже если меня разнесет после родов, ты все равно будешь любить меня? — спрашиваю я, заглядывая в темные глаза.

Вижу, как его взгляд застывает, а брови сходятся на переносице. Не думаю, что его так расстроила мысль, что из тонкой-звонкой я неожиданно превращусь в бомбовоз. Очевидно, дело в откровениях. Значит, он еще не настолько оттаял, чтобы говорить о любви.

Приподнимаюсь, коротко целую его в нерешительно приоткрывшиеся губы и выскакиваю из кровати.

— Ну, раз я тебе и такая нравлюсь, значит, буду ходить прямо так! — улыбаюсь я, пытаясь разрядить обстановку, и показываю на полупрозрачный кружевной пеньюар, который надела после нашего ночного купания.

Выхожу из комнаты, пока Глеб не пришел в себя и не начал портить нам обоим настроение. Успеваю сделать лишь пару шагов к кухне, как в оцепенении замираю.

— Ну, здрасти!

У входа в дом стоит знакомая платиновая блондинка, оценивая мой невесомый наряд презрительным взглядом, и я начинаю жалеть, что не оделась.

— Лариса? — растерявшись от неожиданной встречи, выдавливаю я.

— Греешь ему постель в надежде, что это поможет сделать ваш брак настоящим? — ухмыляется она. — Даже не надейся!

За ее спиной открывается дверь, впуская молодого человека с грязно-русыми волнистыми волосами до самого подбородка, вслед за которым в дом врывается и Витя.

— Гар, зацени, — усмехается Лара, кивком указывая своему другу на меня. — Она, оказывается, не только информацию продает, но и телом приторговывает.

Взгляд Гарика проходится по мне, вынуждая прикрыться. Друг Ларисы, оценивающе присвистнув, облизывает губы.

— Ну, от такого товара и я бы не отказался.

— Вот и договорились, — пожимает плечами Лара. — Когда Глеб наиграется, заберешь ее себе.

Пячусь в ужасе от такой реакции парня, от слов Ларисы и от сложившейся ситуации в целом. Меня буквально накрывает паника, словно я снова в школе, под насмешливыми взглядами своих одноклассников.

Спина вдруг упирается во что-то твердое, но на удивление теплое. Огромная рука обхватывает меня за плечи, прикрывая грудь под тонким кружевом.

Витя, который не проронил ни звука с тех пор как вошел, находится первым:

— Глеб Виталич, я пытался их остановить, чтобы сначала вас предупредить, но…

— Я понял, Вить. Теперь берешь этого обсоса и ждете своего наказания снаружи. Еще раз твои глаза застанут мою жену в полуобнаженном виде — это будет последнее, что они увидят. — Интонация вроде спокойная, но некие неуловимые нотки вынуждают всю троицу едва заметно пятиться к входной двери. — А тебе, Гарик, настойчиво рекомендую больше не появляться в моем доме. Не то в следующий раз ты можешь остаться и без своего длинного языка, и без других жизненно важных для мужика органов!