Выдержка, что я привожу ниже, нужна для того, чтобы читатель мог понять события в более широком контексте. Это достаточно толковое исследование, хотя, как всегда бывает с писульками, что сочиняют мелкие аристократы с претензиями на учёность, многое здесь чрезмерно упрощено, а некоторые события, которые мы в наших ордосах сочли нужным скрыть от общества, блистают отсутствием.

Выдержка из: «Эльдары: история их присутствия в сегментуме Ультима и некоторые размышления о возможных средствах их искоренения» Бальтазара Тромпа, 997.М41.

Нападение эльдаров на Железоплавильню, как и большинство налётов, что совершают эти пираты, было беспричинным и безжалостным в своей свирепости. Всё началось с астропатического предупреждения, что передал комиссар Каин, прославленный Герой Империума, отважно возглавивший сопротивление эльдарским нападениям в Автономной зоне ореола, где, вне всяких сомнений, благодаря выдающемуся военному мастерству этого легендарного воина, ксеносы не добились почти никаких успехов.

Осознав, что истинная цель пиратов — Железоплавильня, чьё богатство во много раз превосходило окраинные колонии, отважный комиссар не стал терять времени, а собрал силы Имперской Гвардии и со всей возможной поспешностью перебросил их к истинному центру системы[85], дабы начать оборону.

И он не прогадал. Стоило комиссару покинуть Дречию — подходящее название для столицы окраинных колоний — как жестокосердные эльдары бросились в погоню за Героем и его неустрашимыми соратниками. Успеха ксеносы не достигли — их посудины не могли ни догнать, ни тем более захватить искусно сконструированные шедевры имперских корабелов. Лишь трое самых отчаянных попытались перехватить корабль комиссара — а когда он ушёл от преследователей, те выместили бессильную злобу на ближайшем из орбитальных доков — нанесённый ксеносами урон был ничтожен, а мощный ответный огонь быстро заставил их отступить.

Предупреждение, что посылал комиссар, опередило его самого, и флот системой обороны Железоплавильни был поднят по тревоге, чтобы дать отпор врагу, посмевшему угрожать владычеству Его Божественного Величества над этим благословенным миром. Через несколько дней эскадра лучших во всей системе боевых кораблей покинула орбитальные стоянки и вышла в пустоту, дабы встретить противника. Эта флотилия достигла больших успехов — ей удалось уничтожить или повредить несколько малых судов и нанести серьёзный урон одному из линейных кораблей, который был вынужден с позором отступить.

Увы, цена победы оказалась высока. Отважные защитники Железоплавильни были в страшном меньшинстве, и хотя их стратегия, заключавшаяся в концентрации сил на самых маленьких и слабых судах противника, несомненно, оказалась разумной[86], следуя ей, они подставлялись под сильный огонь линкоров и не имели шанса дать достойный ответ. После первого сражения, корабли системной обороны «Огненная оса», «Шершень», «Муравей» и «Долгоносик» превратились в изрешечённые остовы, мониторы «Вечный трон», «Щит веры» и «Мысль дня» были так сильно повреждены, что уже не могли принимать участия в обороне, а списанный дредноут[87] «Стальные нервы», что большую часть боя противостоял вражескому линкору, вынужденно отступил, после того как большая часть его орудий была уничтожена.

Корабли ССО сделали всё, что могли, но были вынуждены доблестно отступить и перегруппироваться, позволив эльдарским захватчикам продолжить неумолимое, но уже менее смелое наступление на Железоплавильню.

Лишь для того, чтобы обнаружить, что комиссар Каин уже там — сплачивает защитников нашего осаждённого мира и готовится вести их к победе во имя Императора.

Глава 10

— Комиссар. Ваша слава бежит впереди вас. — Септим Фульхер, планетарный губернатор, отвесил мне витиеватый поклон, сопровождаемый шелестом кружев, что цеплялись за его парадное одеяние, как плющ за осыпающиеся руины. Кажется, на Железоплавильне такие церемонии были столь же обычны, как и на Дречии. — Приветствовать здесь вас — честь для меня.

Церемониал требовал, чтобы старшие офицеры полка лично и как можно скорее представились наместнику — это пришлось мне по душе, ведь для меня, Кастин и Броклау представление состоялось в самый разгар званого вечера в губернаторском дворце, а я никогда не был против слушателей-подхалимов и бесплатной выпивки.

— Как и для меня. — Отозвался я, протягивая Фульхеру руку. Одно из преимуществ моей репутации и кочевой жизни в Астра Милитарум состоит в том, что мы можем игнорировать местные обычаи (если конечно, обратное не приносит каких–то преимуществ). Я уже давно отшлифовал образ простого и грубоватого военного, у которого на языке то же, что на уме, и который говорит, не задумываясь о мнении вышестоящих. Большинство гражданских покупались на эту маску — почему–то в первую голову те, что привыкли к чужому подхалимству[88]. Во многом, именно это объясняло то, как мне удавалось скрывать своё истинное лицо — люди просто привыкли принимать за чистую монету всё, что я говорю.

Большинство людей, по крайней мере. Уверен, что Эмберли видела во мне многое из того, что я скрывал от чужих глаз — но и я мог ответить ей тем же. Одна из причин, почему мы с ней так хорошо ладили, заключалась в том, что я знал, до каких пределов я могу это показывать.

Через заполненный людьми бальный зал, я бросил взгляд в сторону Эмберли — она была поглощена разговором со средних лет мужчиной, что был приметен аккуратно подстриженной бородой и облачён в коричневую мантию, материал для которой явно стоил немногим меньше, чем работа портного. Мне он показался похожим на торговца-инопланетника, что завёл связи на высшем уровне, благодаря которым и попал на этот приём. Именно такие люди выбалтывали Эмберли тонны ценной информации, сами того не замечая — как не замечал этого и её нынешний собеседник, увлечённо пялившийся в вырез бального платья, раскрывающий именно столько, сколько нужно.

Фульхер пожал мне руку с легкой улыбкой опытного дипломата, которого не так просто сбить с толку, и пожал крепко, но не пытаясь превратить приветствие в состязание в силе — этим он бы выказал внутреннюю неуверенность.

— О, я сомневаюсь в этом. — Ответил он. — Держу пари, вам больше по душе готовиться к встрече с врагом, чем убивать время на скучных светских раутах. — Он улыбнулся, будто бы с искренним дружелюбием. У губернатора было недостаточно красивое лицо, чтобы он казался приятным и располагающим, но оно привлекало внимание — я поймал себя на том, что лениво рассуждаю, сколько Фульхер заплатил за это лицо. Внешне ему нельзя было дать больше пятидесяти, но что–то в его глазах заставило предположить, что на самом деле губернатору вдвое или втрое больше[89] — Само собой, я готов оказать вам