— Он был такой красивый, — сквозь слезы вымолвила она.

— И такой крошечный. — Голос Форда прозвучал сдавленно и хрипло. — Он почти ничего не весил в моих руках.

Она прижалась лбом к его лбу, их слезы перемешались, но впервые с тех пор, как умер Мэттью, это были целебные слезы.

— Я люблю тебя, — тихо сказала Мелани. — Я всегда тебя любила и всегда буду любить. Я хочу, чтобы ты это знал. Ты — моя вторая часть, лучшая.

— Ничего подобного. — Он крепко ее поцеловал. — Для меня ты совершенство во всем, никогда этого не забывай. И я никогда не причиню тебе боли, Нелл. Я, конечно, могу временами тебя раздражать, но причинить тебе боль — никогда. У нас будут дети… — он положил руку ей на живот, — и внуки, мы вместе состаримся. Как тебе это?

— Звучит заманчиво.

— А как насчет того, чтобы поужинать в постели? А утром — завтрак в постели, может, даже ланч в постели?

Форд принес на подносе хлеб с хрустящей корочкой, ароматную ветчину, канапе и сыр, пирог из свинины и рождественский пирог. Но вначале устроил Табиту с котятами около батареи в спальне.

После праздничной еды Мелани свернулась калачиком под боком у Форда. За окном кружились крупные снежинки, Табита мирно спала в корзинке, котята грелись у теплого материнского брюшка, и Мелани подумала, что это был самый лучший ужин в ее жизни.

Затем, сытые и довольные, они снова погрузились в любовные ласки, медленные и чувственные — торопиться им было некуда. Мелани заснула в объятиях Форда. Ей хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. За несколько часов ее жизнь изменилась до неузнаваемости, а Форд стал для нее неизмеримо ближе, чем когда-либо раньше. Возможно, это произошло из-за того, что тяжелые испытания, через которые они прошли, сделали их сильнее. А может, от того, что она впервые ничего от него не скрывала. Эти мысли пролетели в ее сонном мозгу. Она перестала быть настороже, перестала обороняться и поэтому смогла больше не подавлять свои чувства.

Перед тем как окончательно погрузиться в сон, Мелани посмотрела на Табиту с котятами и улыбнулась — три малюсеньких существа старательно сосали молоко. Они уже высохли, шерстка распушилась. Один казался светлее двоих других, и вся троица выглядела вполне здоровой.

Мелани твердо решила оставить у себя Табиту со всеми тремя котятами. В их доме в Кингстоне-на-Темзе большой сад — идеальное место для четырех кошек. Она уже представляла, как котята играют и гоняются друг за дружкой по лужайкам и кустам, взбираются на деревья, нежатся на солнышке или прячутся в тени. Табита никогда больше не узнает, что такое голод и страх. Все это проносилось в голове у Мелани, пока она не уснула.

Мелани пробудилась утром в канун Рождества от крепкого поцелуя. Она открыла глаза и увидела, что комната утопает в свете, а Форд, на котором, кроме кухонного фартука, ничего не надето, улыбается ей.

— Ваш завтрак, мэм. — Он указал на поднос с английским завтраком — тосты, джем и апельсиновый сок на тумбочке у кровати. — Мадам желает чего-либо еще?

Разве может такое быть, чтобы обычный пластиковый фартук оказался настолько эротичным? Фартук обвивал бедра Форда, волосы на груди мысом спускались к талии и пупку. Он выглядел немыслимо сексуальным. Она обхватила его шею руками, а когда он наклонился, потянула вниз на кровать.

— Я люблю тебя, — сказала она, с жадностью целуя его. — Очень сильно.

— То, что я чувствую к тебе, словами не выскажешь. — Он заключил ее лицо в ладони и смотрел, не мигая, в бархатисто-карие глаза. — Ты ведь знаешь, что я тебя никуда больше не отпущу? Что бы ни случилось в будущем, чего бы оно нам ни сулило, хорошие времена или плохие, я не отступлюсь. О’кей?

— О’кей. — Она снова его поцеловала.

— А после Рождества я отвезу тебя домой. И не возражай.

— Меня и Табиту с ее выводком. — Мелани каждое слово сопровождала поцелуем. — Я всегда хотела завести когда-нибудь домашних животных. А тут четверо за один заход.

— Мы возьмем их всех?

— Конечно. Табита это заслужила.

— А я? — Форд крепко прижал Мелани к себе, и она животом ощутила его набухший член. — Чего заслуживаю я?

— Всего, — прошептала она.

— Ну, в таком случае…

Он зацеловал ее. Все тело у Мелани запульсировало и затрепетало от желания, от лихорадочного возбуждения.

Как она могла жить эти долгие, одинокие месяцы без него? Это было существование, а не жизнь. Жизнь — это быть рядом с Фордом, чувствовать его, любить его. И дело не только в плотской близости, в его нежности, заботе о ней, терпении и любви, которые он выказывал ей с первых же дней, как они встретились. Даже когда умер Мэттью, он ни разу не обвинил ее, утешал ее, не считаясь с собственным горем.

Она отвечала поцелуем на каждый его поцелуй, лаской на каждую ласку, а когда он раздвинул ей бедра, она с радостью приняла его в свое лоно. Их соитие вознесло обоих на небывалую высоту, они одновременно достигли вершины чувственного восторга, и когда их накрыли сладостные волны, оба в унисон выкрикивали имена друг друга.

Потом они лежали, обнявшись и постепенно возвращаясь в реальность дня.

Форд с улыбкой провел кончиком пальца по губам Мелани.

Она ощутила движение ребенка, на этот раз сильнее, чем обычно, и, поймав руку Форда, положила себе на живот:

— Чувствуешь?

У него засветилось лицо.

— Да. Слегка колышется, но… да, я чувствую.

— Наш ребенок, Форд.

И, сказав это, она поняла, что страх окончательно исчез.

Снегопад возобновился еще до ланча, но Форд успел расчистить дорожку к навесу и запастись дровами и углем. Они чувствовали себя очень уютно, сидя, обнявшись, перед камином, смотрели телевизор, ели купленные Фордом деликатесы и любовались на Табиту с котятами. Кошка с жадностью поглощала еду, словно наверстывала упущенное время, а три котенка выглядели на удивление крепенькими.

Была уже середина дня, снег прекратился, и небо сделалось перламутровым с серебристыми полосками. Вдруг раздался стук в дверь — на пороге стояла девушка-ветеринар в высоких зеленых резиновых сапогах, теплых брюках и пуховике, от чего казалась вдвое толще.

— Я ездила на ферму не далеко отсюда и вот решила заглянуть к вам, — весело сообщила она, словно не стояла по колено в снегу. — Как наша пациентка?

Пока ветеринарша осматривала Табиту и котят, Мелани приготовила ей горячее питье. Закончив осмотр, она объявила, что и кошка, и котята вполне здоровы.

— Рыжий котенок — мальчик, а с черно-белыми пятнами — девочки. Кошка, судя по всему, отлично справляется с обязанностями матери. — Она залпом выпила кофе и ушла со словами: — Рада сказать, что все хорошо, что хорошо кончается.