— Да. — Форд взял Мелани за руку и повторил: — Действительно, все хорошо, что хорошо кончается. Счастливого Рождества.

В первый день Рождества они проснулись очень поздно, хотя и легли рано. Их любовные игры затянулись, и лишь на рассвете они наконец погрузились в сон в объятиях друг друга.

Утро было ясным и сияющим, небо — голубоватый хрусталь, а пейзаж вокруг коттеджа — зимняя сказка. Издалека доносился звон церковных колоколов. Казалось, что мир, укрытый белым покрывалом, заново родился.

Форд принес кофе Мелани в постель. Ее не оставляло восхитительное ощущение истомы и приятной лени. Но тут увидела рядом со своей чашечкой кофе и тостом завернутый в красивую бумагу подарок. Она встрепенулась.

— Форд, а я ничего для тебя не приготовила. Ну зачем? Не нужно было этого делать.

— Нет, нужно. — Он улыбнулся на такую чисто женскую реакцию. — К тому же у меня было небольшое преимущество перед тобой — я знал, что приеду сюда, и собирался оставить это для тебя после того, как уеду.

— Что там?

— Сама посмотри, но сначала… — он обнял ее и нежно поцеловал, — счастливого Рождества, моя любимая.

Она развязала ленточку и развернула бумагу, потом открыла крышку коробочки и… ахнула — внутри лежала изящная брошь: два миниатюрных попугайчика из драгоценных камней касались в поцелуе друг друга крыльями и клювиками.

— Форд… — Мелани подняла на него глаза, — какая красота! Где ты это отыскал?

— Мне сделали это на заказ. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Брошка говорит о том, что я хочу говорить тебе каждый день.

Камни переливались в солнечном свете, падающем из окна, птички казались живыми. Сердце у Мелани запело от счастья. У них все будет хорошо, они пережили бурю и выстояли. Она в это верила.

Первый день Рождества выдался на славу. Форд приготовил обед, они слушали рождественские гимны и песни по CD-плееру. Форд не разрешил Мелани ему помогать, сам умело разложил еду по блюдам, а когда полил бренди сливовый пудинг и поджег, она не удержалась от радостного визга.

Табита умяла кусочки индейки и до последней капли вылизала сливки с блюдца, после чего устроилась в корзинке со своим пушистым семейством, явно не желая перебираться куда-то еще от тепла в камине.

После ланча Мелани с Фордом слепили во дворе снеговика. Солнце расцветило небо красными, золотыми и фиолетовыми дорожками, воздух был морозным и бодрящим, а где-то совсем близко лаяли собаки.

На мгновение Мелани пронзила боль от того, что с ними нет Мэттью. Он, наверное, уже начал бы ходить и радостно топал по снегу.

— Ты думаешь о нем.

Она не ожидала, что Форд за ней наблюдает, а когда он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе, она прошептала:

— Я бы так хотела сказать ему, что мы его любим, что всегда будем любить. И не важно, сколько еще детей у нас будет, он навсегда останется нашим бесценным маленьким мальчиком, нашим первенцем.

— Когда родится этот ребенок, мы станем семьей, Нелл, и хотя горе от потери Мэттью никогда не исчезнет, ты научишься жить с этим горем и перестанешь чувствовать себя виноватой. И сможешь испытать счастье и радость.

— Ты веришь в это? На самом деле?

— Да, верю. — Его глаза блестели в сгущающихся сумерках. — Мы должны продолжать жить, заботиться и любить других детей, которые нам будут посланы.

— Откуда ты знаешь, что я временами так и чувствую? — Мелани подняла на него широко раскрытые от удивления глаза.

— Да потому, что я сначала чувствовал то же самое. Я думаю, что все родители чувствуют это после потери ребенка. Это не только ужасное несчастье, но оно противоестественно — родитель не должен пережить своего ребенка.

Она прильнула к нему. Сколько в нем силы и понимания!

— На этот раз все будет хорошо, да? — тихо выговорила она. — Я не смогу вынести, если…

— Ничего не повторится. — Он пальцем приподнял ей подбородок и заглянул в глаза. — У нас будет прекрасный сын или дочь, Нелл. Обещаю. Посмотри на Табиту и верь. О’кей?

Она неуверенно улыбнулась:

— Люди подумают, что это глупо… глупо верить, что для нас это добрый знак, потому что какая-та кошка родила и выжила, несмотря ни на что.

— Мне наплевать, что думают люди. — Он крепко прижал ее к себе. — И не забывай, что сейчас Рождество — время чудес и исполнения желаний. Кто мог подумать всего несколько дней назад, что мы с тобой будем вот так стоять, Нелл? Но мы же стоим обнявшись. Мы снова вместе и стали сильнее, чем раньше. А что касается чуда… — он дотронулся до ее живота, — то всего лишь одна ночь любви, и зачат этот ребенок.

— Значит, ты говоришь, что мы — часть рождественского чуда? — улыбнулась Мелани.

— Абсолютно точно. — Он засмеялся и поднял глаза к эффектному полосатому небу. — Посмотри — зрелище в стиле модерн специально для нас.

Мелани тоже засмеялась:

— Ты — помешанный.

— Помешанный на тебе. Не отрицаю. — Он повернул ее лицом к снеговику в забавном наряде — розовом, пушистом шарфе и соломенной шляпе с лентами и цветочками. — Снеговика мы с тобой нарядили?

— Да.

— В таком случае предлагаю вернуться в дом и согреться.

— Перед огнем с кружкой дымящегося шоколада?

— Можно и так. — Глаза у него загорелись. — Но не совсем то, что я имел в виду. Я думал кое о чем более… приятном.

— Более приятном, чем горячий шоколад?

— На сто процентов.

— О, в таком случае…

— И помни. — Он взял в ладони ее холодное лицо, и глаза у него сделались серьезными. — Я люблю тебя, а ты любишь меня. Все остальное — все! — вторично.

Мелани кивнула. Она хотела этому верить. Ей необходимо было верить.

— Я люблю Рождество.

Она обвила его руками за шею, а он поцеловал ее в лоб, едва не уронив у нее с головы ярко-красную шапку с помпоном.

— Это лучшее время года, — хрипло произнес он. — Самое лучшее.

Мелани вспоминала колдовство Рождества, когда в последнюю неделю мая Форд вез ее в больницу.

Лучшей погоды нельзя было и желать. Почти месяц стояли теплые, солнечные дни, больше характерные для Средиземноморья, чем для Англии, и Джеймс с помощником, которого наняла Мелани, торопились, чтобы успеть все сделать. Компания Мелани имела стабильную репутацию надежной, с первоклассными результатами, а это сулило хорошие перспективы. Но Мелани не думала ни о Джеймсе, ни о процветании компании. «Астон-мартин» Форда несся к больнице, а она вспоминала очарование тех дней, когда они с Фордом находились в уединении их особого мирка. Ну и Табита с котятами, конечно, были с ними.