– С соседкой по комнате, – соврала я.

Мама молчала. Но ее молчание казалось таким громким, что я не выдержала и обернулась. Внешне мы были очень похожи: только глаза у мамы были карие, а мне же достался от папы редкий синий цвет. Порой я даже думала, что мама меня за это недолюбливает. Словно я предала ее, унаследовав от отца самую незначительную деталь.

– Айви, ты помнишь? Никаких серьезных отношений до конца учебы, – отчеканила она жестким, не терпящим возражений тоном. – Какой-нибудь недоумок вскружит тебе голову, заделает ребенка, а потом ты останешься на улице без хорошего образования и с пустым кошельком.

– Помню, – выдавила я. Перед глазами всплыл образ Рэйдена, дующего на мое пораненное ухо. Мне вдруг захотелось огрызнуться, поспорить, но разум упорно твердил молчать. Может, мама была права и я действительно слишком доверчива?

На столе завибрировал телефон.

Я уже собиралась подойти посмотреть, кто мне написал, но мама стояла ближе. Тремя шагами она пересекла расстояние от двери до компьютерного стола и заглянула в телефон. Я внутренне сжалась, но то, что последовало дальше, вышибло дух из моих легких.

– Это уведомление из «Фейсбука» [4]? – угрожающим тоном спросила мама, ткнув в мою сторону телефоном.

У меня мигом пересохло во рту.

Какая же я идиотка! Почему не додумалась отключить уведомления в настройках приложения?

– Мама… не злись, я все объясню, – залепетала я, нервно заламывая пальцы.

Она стремительно приблизилась ко мне, и я машинально вжала голову в плечи, словно ожидая удара, хотя мама никогда не занималась рукоприкладством. Ей хватало обычных слов, чтобы ранить меня.

– Я всю жизнь забочусь о твоей безопасности, а ты хочешь все разрушить? – едва слышно, но очень грозно прошипела она, нависая надо мной. Хотя мы с ней были одинакового роста, в этот момент я чувствовала себя хоббитом, которого собирался испепелить огнедышащий дракон. – Из-за твоей беспросветной глупости он может найти нас!

– Мама, прошу, выслушай меня. Там нет никаких моих данных, кроме имени и фамилии. Даже фотографий нет. Мне нужен был аккаунт, чтобы добавиться в университетские чаты и группы.

– Думаешь, этого недостаточно? Для него? – вспылила мама, потрясая телефоном перед моим носом. – Любой неверный шаг, и нас разлучат! Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я навсегда исчезла из твоей жизни? – У нее на глазах выступили злые слезы, а губы задрожали.

Стены со старомодными обоями в цветочек давили на меня со всех сторон, словно я находилась в крошечном спичечном коробке. Мне не хватало воздуха. Так случалось всегда, когда речь заходила о нем. Вернее, не так… Когда мама начинала говорить о нем. Казалось, я вот-вот услышу грохот опрокидываемого стола и громкий плач мамы.

– Мамочка, пожалуйста, прости меня. Я не хотела. Правда, – начала оправдываться я, но моя речь вышла сбивчивой и неуверенной.

– Удали аккаунт и больше не смей совершать таких глупых ошибок.

Всего секунду назад на лице мамы отражалась боль от незаживающей годами раны, глаза блестели от слез, а теперь передо мной снова стояла властная и контролирующая каждый мой вдох Мариса Харт.

Я тяжело сглотнула:

– Хорошо, мама.

– Удали при мне.

Я понимала ее, честно, но мне надоело жить в страхе, надоело чувствовать себя преступницей и беглянкой. Мне хотелось просто жить. Я надеялась, что когда мне исполнится восемнадцать, то станет легче. Видимо, ошиблась.

Я взяла протянутый телефон. Взгляд мамы пронзал меня так, что я не сразу попала пальцем по иконке приложения. В строке меню висел значок, оповещающий о новом сообщении. Я хотела прочесть его, но мама не собиралась отворачиваться и прочитала бы его вместе со мной.

Перед глазами все расплывалось от подступивших слез. Как обидно и несправедливо! Я не знала, на кого злюсь больше: на маму, на обстоятельства или на себя – за то, что не могу отстоять личные границы и убедить маму в том, что больше нечего бояться. Я уже совершеннолетняя. Никто не сможет разлучить нас против моей воли.

Убедившись, что я удалила аккаунт, мама вышла из комнаты. Она не сказала, что сожалеет, не обняла – абсолютно ничего не сделала.

Я оглянулась на зеркало и в отражении увидела жалкую девчонку с глазами, как у панды из-за размазанной туши. Ну вот, теперь придется все смывать и краситься заново. Я сосредоточилась на этой мысли, стараясь не впускать в голову другие – более болезненные и опасные.

Телефон снова завибрировал.

Рэйден

Кнопка, ты не против увидеться сегодня вечером? Отметим успешно пройденное собеседование (я уверен, ты его пройдешь). Если не против, скажи, что из вкусняшек принести? Как насчет пончиков, отвратительно сладких, как твой любимый латте? Или пиццу, такую же горячую, как я?

Я улыбнулась сквозь слезы, почувствовав на сердце тепло, словно в меня влили тройную порцию латте, приготовленного Рэйденом. Никогда мне так отчаянно не хотелось, чтобы мама ошибалась.

Глава 11. Айви

Дом женщины, к которой я собиралась устроиться на работу, находился в элитном спальном районе. Это был двухэтажный коттедж с аккуратным садом, над которым явно поработал ландшафтный дизайнер, с беседкой и небольшим фонтаном.

Я нервно сглотнула, заглянув в высокое панорамное окно, в котором отражалась я – растерянная, с покрасневшими глазами и дрожащими от волнения руками.

Ссора с мамой никак не выходила у меня из головы. Обидные слова больно жалили, и мне хотелось отмахнуться от них, как от злых пчел. Я восстановила удаленную страницу сразу, как только вышла из дома. Благо мама не сидела в социальных сетях и вряд ли будет сталкерить меня, но отныне нужно быть осторожнее – особенно в доме Грега. Если бы отец хотел отыскать нас, то уже давно сделал бы это. Я была убеждена, что он забыл про нас и не пытался найти меня. Мне бы радоваться, но эта мысль почему-то задевала больше, чем резкие слова мамы.

Я встряхнула головой, сделала несколько вдохов и выдохов и открыла парадную дверь. В просторном холле, залитом солнечным светом, проникающим сквозь панорамные окна, было тихо. Я ожидала увидеть огромную очередь на собеседование к миссис Клейтон, но на кожаном диване кремового оттенка сидели лишь три женщины. И все старше меня. Я поздоровалась с ними молчаливым кивком и села на кресло по другую сторону от электрического камина. Из объявления я узнала, что Генриетта Клейтон – женщина семидесяти семи лет, вдова, детей нет.

Я оглянулась на дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса, а потом начала изучать холл. Одна стена