Моя маленькая бабушка шла рядом, держа меня под руку, и тихо улыбалась. Я понял, что она вспоминает дедушку Олима. Видит его лицо, слышит его голос. «Он часто рассказывал о полете на белом осле! – посмотрела на меня бабушка снизу вверх светлыми глазами. – О людоедах, о возвращении на платане! Нет-нет, он ни во что так и не поверил, но говорил, что это был один из самых счастливых дней его жизни».

– Представляешь! – хохотал Олим. – Нас, вероятно, принимали за НЛО! А я всегда утверждал, что никаких НЛО не существует в природе! Все это атмосферные явления – игра облаков и преломление солнечного света. Как, впрочем, и сам белый осел! – Бабушка всхлипнула. – Да я с ним и не спорила. О чем, внучок, спорить-то, когда у меня на заднем дворе в покинутой летающей тарелке – оранжерея с одного бока, а с другого – курятник. Олим бывало удивлялся, какие яйца наши куры несут, не меньше страусиных. Любил он яичницу». – И бабушка, обняв меня, горько заплакала.

Много ли, думал я, наберется счастливых дней у моей бабушки? Возможно, и не так уж мало! Она всю жизнь любила дедушку Олима. И до сих пор любовь в ее душе. А где любовь, там счастье рядом…

Дайди Диван-биби дунул, и тучка, что висела над его головой, рассеялась. Он огляделся, будто проверял, все ли на месте, и подмигнул рыжему ослику:

– Так что, уважаемый садовник, ваш дедушка Буррито был неопознанным летающим ослом! Короче – НЛО! По-моему, хорошая, достойная судьба. Мы с ним дружили много лет. И этот богатырский платан любил его, как сына. Верно?

И дайди запрокинул голову, прислушиваясь к мелодичному лиственному перезвону. Как будто некто невидимый в обширной кроне платана тихо перебирал нежные струны.

– А он был счастлив? – спросил Шухлик. – Мой дедушка.

Дайди подвел его к холмику, заросшему белыми лилиями.

– Вот здесь покоится Буррито – один из самых счастливых ослов в мире. До конца дней своих он летал, как птица. Даже когда совсем одряхлел, перемахивал потихоньку с ветки на ветку, забираясь на вершину платана, откуда подолгу любовался садом и окрестной пустыней. Ты можешь гордиться таким ослом-дедушкой!

Шухлик понюхал белые лилии.

Они едва заметно трепетали – вот-вот вспорхнут и разлетятся по ночному саду, как светлячки.

«О, как прекрасно парить в воздухе, глядя на звезды! – мечтал рыжий ослик. – Или мчаться, взмахивая ушами и крутя хвостом, по крутому небосводу к восходящему солнцу! Жалко, что мы с дедушкой Буррито не знали друг друга. Возможно, он научил бы меня летать!»

Диван-биби потрепал Шухлика по спине:

– У вас есть много общего. Если ясно представишь себе, каким именно хочешь стать, – все обязательно получится! Ты знаешь, любезный, что такое счастье?

«Может быть, – рассудил ослик, – счастье – это когда все хорошие части вместе, – душа, и разум, и тело. Ты цельный, но ощущаешь себя маленькой частью громадного мира. Ни ты без него, ни он без тебя!»

Так Шухлик подумал, но высказать постеснялся – слишком заумно и туманно.

Однако дайди все равно услышал.

– Почему бы и нет? На счастье множество взглядов. – И он широко развел руки, показывая, сколько. – Для кого-то это – просто покой, довольство и благополучие. Жизнь без горя, смут и тревоги. Для одних счастье дороже любого богатства. А другие считают, что только в богатстве и есть счастье. Ищут его, дурацкое свое счастье, за горами, за морями. Хотя, если честно, оно совсем рядом – в наших душах.

Дайди заглянул Шухлику в глаза, будто проверяя, как там, на ослиной душе, есть ли признаки счастья.

– Истинное счастье – это радость от каждой секунды жизни! – вдруг подпрыгнул дайди, словно кузнечик. – Радость, которая в тебе самом и вокруг тебя, как сад Багишамал. А платан, слышишь, позванивает, отсчитывая секунды твоей жизни, то есть твоего счастья.

И они постояли молча, прислушиваясь к этому тихому лиственному перезвону.

О, как быстро убегают секунды жизни! Точно так же, как и секунды счастья! Хотелось бы растянуть, прочувствовать каждую. Разглядеть ее со всех сторон.

Ах, сколько же на самом деле счастья в крохотной секунде! Она переполнена им и вот уже раздувается, как прозрачный воздушный шар.

Огромный шар, в котором виден весь мир, вся Вселенная!

Шухлик только моргнул, как очутился внутри этой счастливой секунды.

Он скакал по саду Багишамал, и прыжки его были невероятной длины. Ослик едва касался копытами травы.

Почти летел. Он взмывал над цветущими деревьями, и аромат обволакивал душистыми облаками.

Из одного в другое переносился он, определяя по запаху, какое дерево внизу, – яблоня, персик, гранат или груша. Поднималось солнце, и лепестки набирали цвет. Белые становились белее, а розовые – розовее.

Казалось, от восходящего солнца расходятся по всей земле теплые и нежные переливы пастушеской свирели, ласкавшие Шухлика, как морские волны, накрывавшие с головой восторгом. Он и не заметил, как начал подпевать. «И-и-и-а-а-а! – вторил он свирели. – И-а-и-а-и-а!»

И птицы, очнувшись ото сна, подхватили на разные голоса – так что все бирюзовое небо с прозрачной луной быстро наполнилось, как хрустальная пиала, чистыми звуками утра.

Шухлик перемахнул пушистые кусты застенчивой мимозы и опустился у водопада с фонтаном, которые он сам устроил в саду. Воды, падающие сверху и прыгающие снизу, посередине сталкивались, образуя невероятное завихрение, окруженное ярким колесом радуги.

Ослик ступил в фонтан. Его сразу подняло и закружило, как мохнатый мячик.

Вода сверху, и вода снизу! Упругие струи уносили остатки тревог, обид и сомнений. Живая вода струилась сквозь Шухлика. Все тело его – каждая мышца, каждая клеточка от ушей до хвоста и копыт, – все черпало из этого бурлящего, будто смеющегося, потока безмерную силу и бесконечное движение.

Сама душа рыжего ослика резвилась тут, как золотая рыбка. Она ныряла, кружилась в этой живой воде, словно неугомонный пузырек воздуха.

Это могло бы продолжаться вечно, поскольку, как говорят, вода – наш первый дом. Все вышли из воды. И Шухлик наконец выпрыгнул на лужайку, отряхиваясь так, что вокруг заплясали, как стрекозы, сотни маленьких веселых радуг. Понятно, радость и радуга всегда рядом! Они как яйцо и курица, – неизвестно, кто появился первым…

– Какой красавец! – раздавались птичьи голоса. – Поглядите-поглядите – золотой ослик!

«Неужели это обо мне?» – подумал Шухлик, поглядывая на свои бока и копыта.

Действительно, они стали буквально золотыми и мягко сияли на солнце, отбрасывая блики на траву и на деревья.

Кукушка Кокку, как заведенная, прямо-таки захлебывалась от восхищения, сбиваясь на кудахтанье:

– Отку-ку-ку-да-х ты, ку-ку-диковинный ко-ку-ку-ролевич?! Из ка-ку-ких ку-ку-краев?