Дэвид стал рядом с ним, вытянувшись во весь рост.

– А в отлив здесь можно ловить рыбу? – спросил онЭдди.

– Лови, никто тебя не тронет, – сказалЭдди. – Мурены попадаются. Но крупнее их ничего не будет. В малую водукрупная рыба сюда не проходит.

– Папа, можно мы в отлив опять сюда приедем?

– Что ж, если Эдди разрешит. Эдди теперь главныйкомандир.

– Да ну вас, Том, – сказал Эдди. Он был счастлив,и его губы, красные от меркурохрома, были счастливы, а счастливее всего былиего налитые кровью глаза. – Кто не сумел бы врезать этой паршивой акуле изтой штуки, тому эту штуку надо выкинуть подальше от беды.

– Здорово ты этой акуле врезал! – сказал ТомасХадсон. – Просто замечательно. Так врезал, я и выразить не могу.

– И не выражайте, – сказал Эдди. – Я этумерзкую сволочь до конца дней своих буду помнить – как она извернулась брюхомвверх. Видели вы когда-нибудь такую мерзость?

Они сидели в ожидании ленча, и Томас Хадсон смотрел на море,на Джозефа – как он подплывал в шлюпке к тому месту, где акула ушла под воду.Джозеф перегнулся через борт и смотрел в оптическую трубку.

– Видно что-нибудь? – крикнул ему Томас Хадсон.

– Глубина слишком большая, мистер Том. Она под рифушла. Лежит, наверно, на самом дне.

– Эх, достать бы ее челюсти! – сказалТом-младший. – Отбелить бы их и повесить. Да, папа?

– Меня бы, наверно, кошмары из-за них мучили, –сказал Эндрю. – Очень хорошо, что у нас нет этих челюстей.

– Вот был бы трофей! – сказал Том-младший. –Его бы в школе показать.

– Если бы мы достали эти челюсти, их получил быДэв, – сказал Эндрю.

– Нет. Их бы получил Эдди, – сказалТом-младший. – Но если бы я попросил, думаю, он бы мне их отдал.

– Он отдал бы их Дэви, – сказал Эндрю.

– Пожалуй, не стоит тебе опять идти в воду, Дэв, –сказал Томас Хадсон.

– Да это же не скоро, еще сколько времени после ленчапройдет, – сказал Дэвид. – Ведь надо ждать отлива.

– Я говорю о подводной охоте.

– Эдди сказал, что можно.

– Да, знаю. Но я все еще не отошел от испуга.

– Но Эдди-то знает.

– А может, ты сделаешь мне такой подарок и не пойдешь?

– Если хочешь, папа, пожалуйста. Но я так люблю плаватьпод водой. Больше всего на свете люблю. И если Эдди говорит, что…

– Хорошо. И вообще подарки выпрашивать не полагается.

– Да нет, папа, я, может, не так сказал. Если тыпротив, я не пойду. Но Эдди говорит…

– Ну а мурены? Эдди говорил про мурен.

– Папа, мурены всегда бывают. Ты сам учил меня небояться мурен, говорил, как их отгоняют, и откуда их ждать, и в каких ямах ониживут.

– Да, правильно. Но я же позволил тебе плавать там, гдебыла эта акула.

– Папа, ведь мы все там были. Не взваливай на себякакую-то особенную вину. Я просто слишком далеко заплыл, у меня сорваласьхорошая сельдь с гарпуна и напустила в воду крови, а ее кровь почуяла акула.

– А как она примчалась – как гончая, – сказалТомас Хадсон. Он пытался освободиться от волнения. – Мне приходилосьвидеть, как они мчат на такой скорости. Одна жила недалеко от Сигнальной скалыи каждый раз приплывала на запах наживки. Мне стыдно, что я не попал в эту.

– Твои пули ложились почти в цель, – сказалТом-младший.

– Вот именно, почти, а убить ее я все-таки не убил.

– Папа, она не за мной примчалась, – сказалДавид. – Она за рыбой.

– Заодно и с тобой бы расправилась, – сказал Эдди.Он накрывал на стол. – Не обольщайся, миленький, и ты бы не уцелел. Оттебя пахло рыбой, и рыбья кровь в воде. Она бы и на лошадь напала. На все бынапала, что ей ни подвернись. О господи! Перестань болтать, хватит. Придетсямне еще выпить.

– Эдди, – сказал Дэвид. – А в отлив правда неопасно?

– Конечно, нет. Я же тебе говорил.

– Ты это для того, чтобы доказать что-то? –спросил Дэвида Томас Хадсон. Он успокоился и перестал смотреть на море. Онзнал: Дэвид поступает так, как ему нужно; зачем, почему – не важно; и он знал,что не должен тут быть эгоистом.

– Да папа, просто я больше всего на свете это люблю, идень сегодня такой подходящий, и как знать, а вдруг налетит…

– И Эдди говорит… – перебил его Томас Хадсон

– И Эдди говорит… – во весь рот улыбнулся Дэвид.

– Эдди говорит, пропадите вы все пропадом. Садитесьешьте, пока я всю еду за борт не выбросил. – Он стоял, держа на подносесалатницу, блюдо с подрумяненной рыбой и картофельное пюре. – Где этотДжо?

– Он поехал искать акулу.

– Вот псих!

Когда Эдди спустился вниз, а Том-младший стал передавать постолу тарелки с едой, Эндрю шепнул отцу:

– Папа, Эдди – пьяница?

Томас Хадсон пододвинул к себе холодный салат из картофеляпод маринадом, посыпанного черным перцем крупного помола. Он научил Эддиготовить его, как готовили в Париже у «Липпа», и это было одно из лучших блюд,которыми Эдди угощал на катере.

– А ты видел, как он подстрелил акулу?

– Конечно, видел.

– Пьяницы так не стреляют.

Он положил салата на тарелку Эндрю и потом взял себе.

– Я потому спрашиваю, что мне отсюда виден камбуз, и,пока мы тут сидим, он уже раз восемь прикладывался к бутылке.

– Это его бутылка, – пояснил Томас Хадсон иположил Эндрю еще салату. Эндрю был сверхбыстрый едок. Он говорил, что научилсяэтому в школе. – Энди, ешь помедленнее. Эдди всегда приносит на катерсобственную бутылку. Хорошие повара почти все немножко выпивают. А некоторые исильно пьют.

– Он восемь раз прикладывался, я видел. Стойте. Вот ужедевятый.

– Иди ты к черту, Эндрю, – сказал Дэвид.

– Перестаньте, – сказал им обоим Томас Хадсон.

Вмешался Том-младший: