Яков удивленно оборачивается на голос Влада. А ведь парень дело говорит! Тяжелый груз подозрений к родителям словно опадает с моих плеч. Я так и знала — они ни при чем. Однако Бессмертный одной фразой возвращает противный мешок на мои плечи:

— Похищение Арины — тщательно продуманная и запланированная операция. И, точка.

Мы угрюмо замолкаем. Я настраиваю радио и сворачиваю с трассы, следуя указанному на ржавом щите направлению. Хутор Красный. Серьезно? Глеб променял шикарную квартиру в центре на задрипанную деревню? Яков озирается по сторонам, с интересом наблюдая за пустыми полями, уборочной техникой, мелькающими в пожелтевшей траве овцами. Он ерзает на месте, а потом достает горсть таблеток и запивает их остатками кофе.

— У меня болезнь Бехтерева. Развилась сразу после исчезновения Вики. — Произносит он, пытаясь принять удобное положение. (Болезнь Бехтерева — хроническое заболевание суставов. Примечание автора).

— Сочувствую, Яков Андреевич. Если верить навигатору, мы почти приехали.

— Это все его? Сколько же здесь земли? — по-мальчишески удивляется Влад, вытягивая шею к окну. Я попадаю колесом в большую яму, отчего попутчики подпрыгивают и хватаются за поручни. Ну не разделяю я их восторга в отношении слизняка Ладожского!

— Девятнадцать гектаров, — Бессмертный деловито зачитывает выписку из росреестра. — Земля и построенная на ней недвижимость принадлежит Зое Ладожской. Имущество приобрели пять лет назад.

— Я правильно понимаю, вы все…запросили, подняли…

— Да, Дианочка. Я даже нашел нотариуса и юриста, работавших на вашего отца.

Имение Ладожского поражает масштабом. Въезжаю через деревянное ограждение на территорию ухоженного плодового сада и паркуюсь вблизи неказистых кирпичных построек.

— Диана, надеюсь, обойдемся без скандалов? — разминая затекшие мышцы, отрезает Бессмертный.

— Нужны они мне больно! — бурчу, заглушая двигатель под пристальным взглядом Якова.

Ладожский нас ждет. Фигура этого гребаного ковбоя в широкополой шляпе выплывает из-за стены и направляется прямиком к нам. Он не изменился — такой же сухопарый, высокий, улыбающийся. Только теперь его появление не вызывает во мне прежнего, сжигающего нутро, трепета.

— Принцесса Диана, мое почтение. — Воркует Глеб и тянет мою ладонь к губам. От его нарочито джентльменского жеста хочется закатить глаза. Я отдергиваю руку и ворчу под нос приветствие.

— Глеб Сергеевич, я запишу наш разговор на диктофон, — сообщает Бессмертный, легонько оттесняя меня в сторону. — И я не вижу вашей супруги.

Ладожский недовольно кривится при упоминании Зои. Не поверите, на мгновение мне становится его жалко.

— Пройдемте в дом. Зоя накрывает на стол. Вы же не откажетесь от чая?

— Давайте перейдем сразу к делу. — Обрывает Яков.

Какой же он умница, Яков Андреевич! Все правильно, нечего нам чаевничать с этими упырями.

Ладожский взмахивает рукой в направлении двухэтажного дома из красного кирпича и пропускает вперед Бессмертного и Влада. Пристраивается сбоку от меня и слегка наклоняет голову, походя на шепчущего гадости черта.

— Ты шикарная, Ди. Выглядишь, как довольная сытая кошка. Залюбленная. Заласканная.

— Так и есть, Глеб. Ты что-то хотел?

— И почему твой мужчина не здесь?

— Ему незачем видеть твою глупую рожу. Такой ответ устроит? — хмурюсь, наблюдая за пляшущим в глазах Глеба похотливым блеском.

— Может, встретимся как-нибудь? А, Диша? Нам ведь есть что вспомнить? Послушай, я бы никогда не бросил тебя. Чертовы суды, обвинения… Я не хотел впутывать тебя в это дерьмо. — Глеб виновато отирает лоб.

— Глеб, давай забудем прошлое. Я простила тебя. Все, что я хочу — найти дочь. Живую или мертвую.

— Простите, что прерываю ваш разговор, — вклинивается Яков. — Что означает вот эта надпись?

Бессмертный всплескивает рукой в сторону старого, заросшего мхом строения. На одной из стен краснеет надпись: иероглиф или что-то похожее. Как по мне — какие-то бессмысленные закорючки.

— Надпись? Где вы там увидели надпись? — Глеб удивлённо вскидывает бровь. — Скорее всего, строители чистили валики после покраски, только и всего. — Бросает он непринужденно и увлекает нас в дом.

Вдоль позвоночника прокатывается ледяная волна, когда на пороге мы встречаемся с Зоей. Красивая женщина, ничего не скажешь: эдакая Мирэй Матье в юности. Только вот сытой кошкой ее не назовешь. Вот правду говорят — лучшая женская косметика — любовь.

— Милости просим! — певуче произносит она, приглашая нас в свой мир: уютную гостиную со льняными занавесками на окнах и холщовыми ковриками. — Мы вас так ждали! К нам с Глебушкой гости редко захаживают. Сами понимаете, не каждый поедет в такую глушь…

«Переигрываешь, милая». На грубом дубовом столе дымятся чашки с чаем, в мраморном камине потрескивают дрова.

От моих глаз не скрывается резкая смена настроения Якова. За внешней непринужденностью опытный следователь прячет подозрительность и страх. Именно так — страх. Он сквозит в порывистых, неестественных жестах, частом, взволнованном дыхании. Бессмертный боится выдать страшную догадку? Боится реакции Глеба или самого Глеба? Черт, скорее бы все закончилось!

— Диана Руслановна, можете воспользоваться гостеприимством хозяйки и отведать чаю. А мы со стажером Горбуновым допросим свидетелей Ладожских. — Важно говорит Яков Андреевич.

— Хорошо. — Киваю я, на секунду столкнувшись с победоносным взглядом Зои.

Диана

Дверь кабинета закрывается, оставляя меня наедине с окружающими звуками: мерным потрескиванием камина, тиканьем настенных часов, лаем и тихими, едва слышными шагами белой кошки. Она прохаживается, одаривая меня пренебрежительным взглядом (манеру, очевидно, переняла у хозяйки) и запрыгивает на клетчатое продавленное кресло возле камина.

Чай, говорите? Осторожно, как преступница, я усаживаюсь на край стула, наливаю себе чашечку ароматного чая из большого фарфорового чайника и накладываю в вазочку клубничное варенье. Пью, наблюдая за обстановкой дома: отсутствием совместных фото, сувениров или ненужных вещей для уюта. Мда… Скучно и уныло. Во дворе хрипит старый пес. Оглядываю напоследок дом и выхожу в сад. Как на моем месте поступил бы следователь Бессмертный? А мой вымышленный Маркус Буковски? Они бы облазили все на земле и под ней в поисках улик. А что могу я? Достаю айфон и, настроив камеру, начинаю снимать роскошный сад моего бывшего.

В голове вспыхивают кадры недавно просмотренных криминальных триллеров и детективов, где следователь тщательно описывает предметы или место преступления, снимая окружающее на камеру.

— Сад Глеба Ладожского. — Произношу громко, стремясь перекричать собачий лай. Осторожно ступаю к кирпичной постройке, стоящей в ста метрах от дома. На деревянной двери висит большой амбарный замок. Я описываю все, что приходит на ум, до конца не понимая, пригодится ли мое дерзкое вмешательство следствию: количество построек, примерную площадь, материал, из которого сделаны стены, наличие или отсутствие окон… Фотографирую строения, уделив внимание надписи, похожей на иероглифы. Провожу по ней пальцами, пытаясь стереть пыль и коричневый мох. Что же это такое, и почему привлекло внимание Якова? Надпись сделали давно: краска поблекла и потрескалась, местами полностью стерлась. Углубляюсь в сторону темнеющего вдали озера, ступая по дорожке, вымощенной декоративной галькой. Превращаюсь в сухую губку, готовую впитывать окружающие звуки и запахи, отмечать малейшие, незначительные, на первый взгляд, детали. Так, от моего внимания не ускользает убегающая ввысь черная струйка дыма. Я нахожу тлеющий костёр прямо на границе садового участка.