– Он обвиняет Сальвию, потому что это он приказалподложить тело.

– Ты испугана, – сказал Мика. – В чем дело?

Я обратилась к Фоксу, стараясь говорить тихо и не привлекатьвнимания зомби:

– Убитый зомби всегда прежде всего делает одно: убиваетсвоего убийцу. Пока убийца жив, никто этим зомби управлять не может. Даже я.

Фокс с той стороны круга посмотрел на меня дикими глазами.Франклин вообще держался подальше от круга, от зомби, от меня.

– Роуз не был убит, – прошептал Фокс. – Онумер от сердечного приступа.

– Не думаю, что он так считает, – шепнула я вответ.

– Зачем, Артур? – завопил Роуз.

И попытался выйти из круга. И круг поддался, поддался, каккусок пластика, растянутый толкнувшей рукой.

– Эмметт Лерой Роуз, повелеваю тебе оставаться наместе! – заорала я.

Но я знала, что если уж мне приходится орать, то беда.

Роуз пытался пройти вперед, и круг перестал быть стеной. Онзаваливался наружу – я это ощущала. И я бросила свою волю и свою мощь не взомби, а в стену, крикнула "НЕТ!" и это "нет", этот запретвлила в круг. Помогло. Как будто круг сделал тот вдох, что ему был нужен. Ноникогда раньше я такого сделать не пробовала. И не знала, сколько времени кругсдержит мертвеца.

Покойник повернулся ко мне:

– Выпусти меня.

– Не могу.

– Он меня убил.

– Нет, он не убивал. Если бы он вас убил действительно,вы уже были бы снаружи. Будь вы праведным убиенным, вас бы ничто не удержало изтого, что я могу сделать.

– Праведным убиенным? – И он рассмеялся такжелчно, что даже слышать было больно. – Праведным! Нет, я не былправедным. Я брал деньги, зная, что они грязные. Я себе говорил, что, пока ясам ничего незаконного не делаю, все путем. Но оно не было путем. – Онснова глянул на круг, но тут же его взгляд сосредоточился снова наСальвии. – Может, я не был праведником, но я не знал, что Джорджи делает сэтими ребятишками. Богом клянусь, не знал. Артур, ты видел того парнишку, чтовелел Джимми подложить мне в машину? Ты видел, что Джорджи с ним сделал? Он еговскрыл. Распорол!

И он ударил в круг, ударил руками, будто хотел просунуть их,и круг поддался. Я почувствовала, что круг рвется, как бумага.

– Нет! – крикнула я. – Этот круг мой! И вэтом круге силы командую я, я, а не ты, и я говорю – нет, Эмметт Лерой Роуз,нет! Да не выйдешь ты из этого круга!

Роуз отшатнулся назад.

– Выпусти меня!

– Нет! – крикнула я. – Фокс, уведите отсюдаСальвию!

Тут что-то ударило меня по руке, ударило так, что язавертелась и рухнула на четвереньки. Руки я не чувствовала, но кровь текла. Меняподстрелили, успела я подумать, и тут Мика встал между мной и местом, откудабыл сделан выстрел. Стрелок целился. Я услышала, как вторая пуля ударила внадгробие резким щелчком.

– Не стреляй в нее! – вопил Сальвия. – Нестреляй, идиот! Зомби подняли, толку нет стрелять!

Я заползла за камень, чтобы он был между мной и стрелком.Рука кое-как работала, можно было проползти по земле. И даже чувствительностьвозвращалась, что было хорошо – значит рана не слишком серьезная.

Минусом возвращения чувствительности было, что я быларанена, и мое тело теперь это знало. Пуля меня только оцарапала, но она быладостаточно приличного калибра, чтобы на моей руке было видно то, чегоневооруженным глазом видеть не полагается. Терпеть не могу вид собственных мышци связок. Если они видны, значит, дерьмо хлынуло на вентилятор, а я стою прямопод струей.

Зазвучали выстрелы – на этот раз уходя от нас, дальше вночь, – это ФБР отвечало на огонь. Молодцы ребята. Левой рукой яшевельнула правую, чтобы вытащить пистолет. Левой рукой я управляюсь хуже, ноэто лучше, чем ничего.

– Мика! – крикнула я.

Когда летают пули, пусть он будет рядом со мной.

Но не Мика наклонился надо мной. Темная фигура Роуза нависласверху, протягивая ко мне руки.

– Нельзя! – велела я ему.

– Выпусти меня.

– Нет, – сказала я и выстрелила в него, хотя зналалучше всякого другого, что на пули ему более чем наплевать.

Он ведь зомби, боли они не чувствуют.

Он схватил меня и поднял с земли, хотя я всадила ему пулю вгрудь в упор. Тело его покачнулось от удара, но только и всего.

Когти врезались ему в горло за миг до того, как я поняла,что сзади на него набросился Мика, только руки у него в полузвериной форме,которую умеют принимать по-настоящему сильные оборотни. Однако мертвого убитьнельзя.

Роуз с размаху бросил меня вниз, со всей силой, бывшей в егоуже нечеловеческом теле. Я ударилась о надгробие, и вдруг в голове у менявспыхнули белые звезды, превратились в алые, а потом все залила бархатная тьма,и это все о ней. Бархатная тьма – и ничего больше.

Очнувшись, я увидела над собой белый потолок. Рядом со мнойстоял Мика и глядел на меня, улыбаясь. Рядом с кроватью? Левая рука у меня былаприбинтована к дощечке, и из нее торчали какие-то иглы и трубки. Праваязабинтована как у мумии. Возле окна в углу кто-то устроил лавку флориста вместес этими дурацкими майларовыми воздушными шариками.

– Давно? – спросила я, и голос показался мнезабавным. Глотка – как наждак.

– Двое суток.

Он взял поилку с изогнутой соломинкой и поднес мне. У водыбыл затхлый металлический вкус, но горло немножко отпустило.

Открылась дверь, и вошли врач, сестра и Натэниел. Врача исестру я ожидала.

Я потянулась к Натэниелу, и оказалось, что правая рукавсе-таки действует.

Он улыбнулся мне своей чудесной улыбкой, но до глаз она недоходила. В них была тревога, и я знала, отчего на этот раз. Из-за меня, чтоменя ранили.

Фамилия доктора была Нельсон, а сестру звали Дебби. Поимени, словно фамилии у нее и не было, но я не настаивала. Если ей такнравится, то какое мое дело?

Доктор Нельсон был кругленьким коротышкой с отступающимфронтом волос на голове, с лицом слишком молодым для такой лысины и такоговеса.

– Очень хорошо, что вы очнулись, маршал. – И онзасмеялся, будто это его веселило. – Извините. Каждый раз, когда я этоговорю, мне вспоминается "Пороховой дым" – папина любимая передача.

– Рада, что смогла вас развеселить, – ответила я,и мне снова пришлось прокашляться.

Мика поднес мне еще воды, а Натэниел встал с другой стороныот него. Он коснулся моей щеки, и даже от легкого касания его пальцев мне сталолучше.