Зина замялась, потом честно ответила:

– Без доктора обошлись, поэтому такдорого и встало. Рецитол вообще-то по рецепту отпускают, Нине Ивановнеизвернуться пришлось. Но она всем помогает, очень жалостливый человек, а зарплатамаленькая.

– Значит, у Даны имелся рецитол?

– Ага, в аптечке был, – закивалаЗина. – У них там в доме просто гора лекарств! На целую поликлиникухватит. Жозя сказала, что Дана все уже испробовала и отчаялась. Раньше, какувидит что новое от головной боли, мигом хватала. Уколы себе делала, травузаваривала, а потом поняла: все бесполезно. Жозя так ее жалела! Вот я и решила…

– Сволочь поганая! – заорали содвора. – Поставила, блин, ведро на дороге!

Крик перешел в мат, потом раздались звон идикий кошачий вой.

– Ой, мамочки! – испуганно зашепталаЗина. – Васька припер, брат мой. Опять его Клавка из дома выгнала. Беги,писательница, отсюда, пока жива! Вася психический, со справкой, ему побарабану, кто перед ним, если обозлился – тушите свечи.

– Хорошо, – сказала я, слыша, как наулице бушует ураган, – завтра загляну.

– Давай, давай, – поторопилаЗина. – Куда пошла?

– Так к двери…

– Там Васька с топором! Попадешься емупод горячую руку – мало не покажется.

– Но как же мне выйти?

– Иди сюда, – поманила меня пальцемЗина, – через заднюю дверь выскочишь, сквозь кухню прошмыгнешь, потомналево по коридору, там дверь. Очутишься около сарая с дровами, к калитке несуйся, бери налево, дыру в изгороди найдешь… А я пока комодом дверь подопру иГрибкову звякну. Васька участкового боится, Глеб Сергеевич его живо в дуркуустроит, а там плохо. Хотя небось менту уже Федоровы шумнули, они всегда видят,когда шизик сюда рулит.

– А-а-а, сука! – заорали со двораеще громче. – Хде ты, падла?

Поняв, что больше вести беседу с хозяйкой нетникакой возможности, я на одном дыхании долетела до черного выхода, мелькомотметила, что на крючке висит красивая, новая, явно маленькая для тучной Зиныкожаная куртка, и, забыв удивиться этому факту, выбежала в сад.

На улице моросил мелкий дождик. Втянув головув плечи, я помчалась к дому Гарибальди, а в голове мелькали разные мысли.Детство мое прошло во дворе самой обычной московской пятиэтажки. Соседи зналидруг про друга практически все, но в хрущобе жили люди, о которых никто ничегоне мог рассказать. В деревне же, где многие даже не запирают входную дверь,ничего не утаишь. Просто удивительно, что, несмотря на кардинальные изменения встране, возросшую криминогенность общества и массовый приезд гастарбайтеров изразных стран, люди из Евстигнеевки не изменили своим привычкам…

В доме Гарибальди царила тишина. Я тщательнозакрыла дверь на замок, задвинула щеколду и позвала:

– Жозя!

Из коридора послышался топот, я изумилась –однако старушка к ночи стала более бойкой, чем днем. Вон как резво бежит! Изполумрака выскочило черное существо, и, прежде чем я сумела ахнуть, оноповалило меня на спину. Еще хорошо, что я шлепнулась на толстый шерстяной ковери не сильно ударилась.

Большой язык облизал мое лицо.

– Муся, отстань! – вознегодовала я.

Собака не послушалась и только удвоиластарания – умывала меня с возросшим тщанием.

– Ты хочешь есть! – осенило меня.

Муся начал выть.

– Но сначала тебе нужно погулять, –вспомнила я. – Псов выводят на улицу, затем моют им лапы и только потомдают еду.

– Вав! Вав! – гулко залаял Муся.

– Немедленно прекрати, – приказалая, – Жозя, наверное, легла спать. Ты ее разбудишь.

Пес послушно захлопнул пасть.

– Умница, – вспомнила я заветыдедушки Дурова. Великий дрессировщик велел постоянно хвалить и ободрять животных.

Муся отчаянно замахал хвостом.

– Сюда! – скомандовала я и открыладверь.

Пес ринулся наружу, но через секунду со стономвбежал в дом.

– Тебя что-то испугало, милый? Нельзябыть таким трусом! – погрозила я Мусе пальцем. – Шнауцер твоихразмеров может победить слона, но я твердо знаю, в Евстигнеевке они не водятся.Ты здесь будешь самым крупным животным!

Собака заскулила.

– Иди, иди, – приказала я ипопыталась сдвинуть щенка с места.

Но с тем же успехом можно было толкать Кутафьюбашню. Муся определенно не желал высовываться в сад. Решив посмотреть, чтоиспортило ему настроение, я вышла на крыльцо и увидела, что морось превратиласьв хороший дождь.

– Тебе неохота шлепать по лужам! –сообразила я. – Ну и неженка! Скажи, а альтернатива есть?

Муся грустно опустил голову.

– Для собак не придуманы унитазы, –сурово сказала я, – а писать в гостиной не положено. Скажи спасибо добрымВере Сергеевне и Ивану Михайловичу из зоомагазина, они посоветовали приобреститебе комбинезон. Где он? Ага, вот… Нравится?

Я вытащила из пакета собачий «наряд» ивстряхнула его. Послышалось рассерженное шуршание. Муся задрожал.

– Послушай, да ты и впрямь трус! –возмутилась я. – Это всего лишь комбинезон, он не кусается и нецарапается. Давай натянем его. С каких лап желаешь начать?

Муся зашелся в истерике.

– Спокойно, – я погладила его поголове, – потом привыкнешь. Ну, не дрейфь…

Наконец пес смирился, и я быстро запихнула егохвостовую часть в болонью, натянула «плащ» на спину щенка и попыталась прикрытьпередние лапы. Сначала у меня возникло ощущение, что комбинезон мал, но потомраздался тихий хлопок, и Муся мигом поместился в прикид.

– Ловко! – обрадовалась я, откинулачелку со лба… и обнаружила, что задние конечности псины оголились – Мусятаинственным образом сумел освободить филей, вот почему комбинезончик хорошосел спереди.

Отдуваясь, я начала натягивать хрустящуюткань… Хлоп! Ситуация повторилась с точностью до наоборот. Теперь передние лапыторчали наружу.

Промучившись минут десять, я поняла своюошибку. Пса нужно повалить на бок, и тогда никаких проблем не возникнет.

– Лежать! – приказала я.

Муся уставился на меня.

– Ложись! – повторила я ужепо-немецки.

Но и на родной ему язык Муся не отреагировал.