с распространением гражданского оружия, головная боль стала просто невыносимой. Я плотно поел, но мне не полегчало; я уже собирался вызвать сержанта и попросить заварить мне кружку так называемой чернухи, когда в мой кабинет решительно вошел автор рапорта, ставшего причиной моих страданий: старший инспектор Мартин Парлоу.

Он невысокий кряжистый мужчина предпенсионного возраста, толстошеий и груболицый, с выраженной склонностью к полноте. Он необразован, но наделен природной хитростью, временами производящей впечатление мудрости, и упорством гончей, неутомимо преследующей зверя. Именно эти качества сделали из него идеального полицейского. Рядом с Парлоу стоял высокий, атлетически сложенный мужчина значительно моложе, еще и сорока нет. Американец, как ни странно. Родом из Нью-Йорка, кажется. Надо бы все-таки запомнить его имя.

– Чему обязан удовольствием видеть вас, старший инспектор? – спросил я, стараясь говорить не раздраженным тоном, но любезным. – Это имеет какое-то отношение к вашему рапорту?

– Нет, сэр, – ответил Парлоу.

Более он ничего не добавил. Наступило молчание. Я перевел взгляд на широкоплечего янки, продолжавшего бесстрастно смотреть на меня.

– Так в чем дело? Почему вы явились ко мне без вызова?

– Дело в моей жене, сэр, – сказал Парлоу. – Боюсь, она тяжело заболела.

– Вот те на. Я и не знал, что вы женаты, старший инспектор. Как же так вышло, что я, если мне не изменяет память, не имел удовольствия познакомиться с ней ни на одном из наших рождественских балов или празднеств по случаю Дамского дня?

Парлоу помрачнел.

– Она живет не в Лондоне, сэр, а в маленьком местечке на Норфолкском побережье. В городке под названием Уайлдфолд. Моя работа много лет удерживала меня вдали от нее – и от дочери тоже. Они живут своей жизнью.

Очевидно, бедняга давно уже отдалился от семьи и живет совсем отдельно, но наверняка каждый месяц посылает домой часть жалованья. Увы, подобные случаи не редкость. Я коротко кивнул, таким образом выражая и житейское понимание, и мужское сочувствие.

– Боюсь, сэр, ей недолго осталось. Я не был образцовым мужем, видит Бог, но я хочу быть с ней в ее последние дни.

– Вы просите отпуск по семейным обстоятельствам?

– Да, сэр. Так точно, сэр. Я ни разу прежде не обращался с подобными просьбами и вряд ли обращусь когда-нибудь впредь. Но моя дочь, видите ли, написала мне, просит приехать, и я не могу ответить отказом.

– Конечно, вы должны ехать немедленно, – сказал я. – Мы уладим все формальности с вашим отпуском. Как долго вы предполагаете?..

– Две недели, сэр. Во всяком случае не больше трех. И я думаю, пока меня не будет, мои обязанности лучше всего передать Джорджу.

Мужчина, стоявший с ним рядом, шагнул вперед:

– Комиссар.

Ну конечно! Теперь я его вспомнил: участковый инспектор Джордж Дикерсон, один из нескольких наших иммигрантов, человек в равной мере умный и жестокий.

– А. Прекрасно, участковый инспектор. Вы полностью осведомлены о нынешней ситуации? Об обострении отношений между бандами?

– Да, комиссар. И я намерен допросить молодого Коули вечером.

– Отлично, – сказал я. – Держите меня в курсе событий. Докладывайте непосредственно мне.

– Слушаюсь, сэр.

Я посмотрел на обоих с вежливой (надеюсь) улыбкой, дающей понять, что разговор закончен.

– У меня сегодня очень много дел, джентльмены, так что, если у вас все…

Они поблагодарили меня и направились к двери. Дикерсон вышел первым, спеша поскорее приступить к своим новым обязанностям. А Парлоу задержался на пороге.

– Комиссар?

– Да?

Вид у него вдруг сделался отсутствующий, не иначе он мысленно перенесся в маленький прибрежный городок, где умирала его старая жена.

– Да? – повторил я. – Что такое?

Парлоу смутился, даже растерялся.

– Прошу прощения, сэр. Но… то есть… вы это слышали?

– Слышал – что? – спросил я как можно добродушнее.

– Не знаю, сэр. Не уверен… Но мне сейчас показалось, буквально на секунду, будто я отчетливо слышу женский смех… где-то совсем близко.

Я заверил Парлоу, что ничего подобного не слышал. Он извинился, объяснил свою странную фантазию рассеянным состоянием ума и покинул кабинет. Ох, старый бедолага. Надеюсь, он уладит свои дела в Уайлдфолде и вернется к нам полный новых сил.

После ухода Парлоу и Дикерсона я занялся бухгалтерией. А вскоре после наступления темноты вызвал секретаря, чтобы вместе с ним уточнить расписание служебных дел, которые мне необходимо выполнить за срок – ужасно короткий! – оставшийся до Рождества.

Обнаружилась некоторая путаница с датами и последовательностью намеченных дел, вследствие чего мой рабочий день завершился чередой вспышек мелочного раздражения. Боюсь, моему бедному помощнику здорово от меня досталось.

Я собирался поужинать в клубе, но аппетит полностью пропал, а потому я решил просто прогуляться. Направился в центр города и провел пару приятных часов, блуждая по шумным, оживленным улицам, сливаясь с толпами прохожих и наблюдая за представителями всех слоев общества, от самых высоких до самых низких. Для человека в моей должности очень важно никогда не заноситься и всегда помнить о тех, кого он защищает: об уязвимых, слабых и законопослушных гражданах страны.

По чистой случайности долгая прогулка привела меня в восточную часть города, и – перед тем, как взять извозчика до дома, – я обнаружил себя в самом неблагополучном трущобном районе.

О боги, ну и люди там обитают! Отталкивающей наружности мужчины. Наглые уродливые дети. И женщины… особенно женщины. Все размалеванные, бесстыжие, совсем пропащие. Не ведая, кто я такой, они сыпали похабными шуточками и пытались завлечь к себе. Разумеется, я отказался, ибо мой визит в злачный квартал был вызван сугубо антропологическим интересом. Они восприняли отказ как своего рода вызов и принялись уговаривать, зазывать, предлагать свои услуги еще настойчивее.

Двинувшись прочь, я спиной чувствовал взгляды женщин. И мне было легко, очень легко вообразить злобное выражение их глаз.

Из газеты «Таймс»

6 декабря

Новости из Залесья

[32]

До нас дошло известие об удивительном открытии, сделанном в румынской провинции Трансильвания.

Знаменитый натуралист мистер Хаскелл Линч сообщил, что в лесу на склонах Карпатских гор он обнаружил совершенно новый вид летучей мыши, прежде не известный науке. Это животное гораздо крупнее и смелее своих сородичей, а также имеет откровенно хищные повадки.

За невозможностью добыть фотографическое доказательство своего открытия мистер Линч поставил перед собой задачу поймать живой экземпляр.

Цели своей он достиг и теперь возвращается в Англию, где намерен представить свою находку перед коллегией экспертов на внеочередном заседании Клуба любознательных ученых.

Наша газета, разумеется, будет следить за развитием этой интригующей истории и держать читателей в курсе событий.

Дневник Джонатана Харкера

6 декабря. До чего же странная и тяжелая жизнь