– Галатея Михайловна помогла с продуктами. Резо – с вином. Ну а дальше – дело техники.

– Дело техники? – Она снова окинула взглядом суперужин и с подозрением посмотрела на подопечного: – Ты что… приготовил все сам?

– Ну… – Джон вооружился штопором. – Мне очень хотелось порадовать тебя.

Порадовать…

Маргарита мгновенно напряглась.

– Это как-то связано с моим нежеланием допускать тебя к стартовому вылету?

– Нет, что ты! – Засранец лучезарно улыбнулся. – Даже в мыслях не было!

– Думаешь, я поем и резко подобрею? – Беликова отправила в рот сочный кусочек горбуши и зажмурилась от восторга: рыба таяла во рту. – Мм… Ты не ошибся!

Юнит просиял. Наполнил бокалы:

– За нашу дружбу, Маргарита Павловна. Ты – удивительная женщина.

«И все же не настолько удивительная, как Софи…» – подумала она и кисло улыбнулась:

– За нашу дружбу.

Готовил Семь-два-семь шикарно. Ничуть не хуже, чем Галатея Михайловна. Только вот владычица пищеблока ни разу не баловала их столь изысканными блюдами. Оно и понятно: еда для сотрудников должна быть простой и сытной. Без всяких там пафосных выкрутасов. Взять хотя бы эту рыбу – Галатея ничтоже сумняшеся пускала ее на уху, и все оставались довольны. Сухари, салат, сыр, оливки, которые добавлялись в праздничный вариант рассольника… Ингредиенты не слишком мудреные, но Джон сотворил из них настоящий шедевр.

– Где ты научился так кулинарить? – спросила Беликова, запивая салат рислингом, и почти сразу осознала всю нелепость вопроса. – Ох… прости.

– Да ничего. – Джон разделался с горбушей в считаные минуты и теперь разглядывал вино на просвет. – Ощущение такое, что умею давно, но где именно научился – вспомню вряд ли. Тебе понравилось?

– Очень.

– Я хотел зажечь свечи, да вот не сумел раздобыть, – улыбнулся брюнет, и взгляд его тут же потух. – Но… может, оно и к лучшему.

Рита сразу сообразила, что к чему.

– Ты думаешь о ней? О своей невесте?

Он кивнул. Пригубил вино и уставился в одну точку.

– Я очень подвел ее, Рита.

– Это чем же? – Беликова вся обратилась в слух. Любые новые детали стали бы огромным подспорьем для ее рисковой затеи.

– Странно, что именно это запомнилось… – Юнит невесело усмехнулся. – Прямо въелось в память.

Он надолго замолчал. Нахмурился. Передернул плечами и продолжил:

– Я пришел сказать Софи, что подменю однополчанина на контрольном вылете, и застал за примеркой платья. Она… Она пришла в ярость. Заявила, что видеть невесту до свадьбы – плохая примета. Ругала меня. А я ответил: «Подумаешь, увидел на день раньше».

Джон сглотнул.

– Мы… занялись любовью, а потом я уехал на космодром. – Он понурил голову. – И больше не вернулся.

– Ты разбился накануне венчания… – прошептала Рита, и сердце болезненно сжалось.

– Похоже на то. – Семь-два-семь криво улыбнулся. – Я оставил Софи вдовой, не успев сделать законной супругой. А теперь не могу даже лица ее вспомнить…

– Мне очень жаль, Джон.

Он кивнул. Поднялся. Принялся убирать со стола. Обычные механические движения, однако Беликова заметила, как напряглись мускулы под футболкой.

– Давай договаривай уже, – вздохнула она, – а то больно громко думаешь.

Семь-два-семь резко развернулся к ней и обжег синим взглядом.

– Мне надо выбраться отсюда, Рита, – твердо заявил он. – Я должен найти Софи. Во что бы то ни стало должен! Как представлю, сколько горя пришлось ей пережить…

Джон слишком сильно сдавил в руке пузатый стакан, и стекло лопнуло.

– Проклятье! – Осколок впился в ладонь, и на пол упали капли крови. Яркой. Красной. Теплой. Совсем человеческой…

Что же случилось с тобой, Семь-два-семь? Как попал ты на «Юниверсум»?

– Давай помогу. – Маргарита в секунду оказалась рядом. Мыслеприказом активировала антисептическую обработку через браслет. Промокнула универсальной салфеткой и потянулась в санитарный ящик за добрым старым бинтом: да, рана затянется за пару минут. Но Джон этого видеть не должен.

«Я все объясню ему потом, – решила Беликова. – Позже. Когда наступит подходящий момент».

– Ну вот. – Она ловко перевязала ладонь. – Завтра будешь как новый. Сейчас запущу механоида собрать осколки, ну а пока… Ах!

Джон не дал ей уйти. Схватил за руку. Притянул к себе. Рите пришлось задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Так уж вышло, что теперь, кроме вас, у меня никого нет, Рита, – хрипло изрек тот, кого все привыкли считать киборгом. Он опять машинально перешел на «вы», как всегда случалось с ним в моменты волнения. – Могу я рассчитывать на вашу помощь? Сейчас мне нечего вам предложить, но как только память восстановится, я сделаю все, чтобы достойно отблагодарить вас.

Беликову накрыло девятым валом. Между чувствами и разумом начался такой раздрай, какого даже в книгах Джейн Остин не отыскать. Дыхание сбилось, сердце гулко ухалось о ребра, в горле вмиг пересохло, а пальцы заледенели так, будто она сунула их в сугроб.

«Поцелуй меня, – хотелось прошептать и прижаться крепче к широкой и твердой, как гранитный обелиск, груди. – Я хочу только тебя. Тебя одного!»

…Я люблю тебя!

– Мне ничего не нужно, Джон, – выдавила она и, собрав волю в кулак, отстранилась. – Я помогу тебе вернуться к Софи. Даю слово. Самое честное. Пионерское.

Индивидуальный сетевой бот-браслет являлся, пожалуй, самым универсальным гаджетом, известным в системе. Эта крошечная штуковина умела абсолютно все: любая форма связи на любых, даже самых невероятных, расстояниях, контроль биоритмов, доступ к информации в пределах уровня, удобная навигация, голографика, мыслесвязь, возможность бесконтактного контроля техники и многое-многое другое. Однако сейчас Беликова дезактивировала чудо-гаджет и, бережно обернув косынкой – бабушкин подарок светло-голубого шелка, – упрятала в ящик с бельем. Да, без браслета нынче как без рук, вот только Прасковья отследит его на раз-два: оглянуться не успеешь, как Кобра Ильдаровна сядет на хвост со всем Комитетом в придачу. А это совершенно ни к чему. Особенно учитывая всю серьезность затеи. Знамо дело! Несанкционированное проникновение в центральное хранилище расценивалось как диверсия. При хорошем исходе за такую выходку грозило увольнение плюс нехилый штраф. При плохом… внушительный срок на одной из колоний Урана.

От двух до пяти…

Рита сглотнула, подумав об этом, и повела плечом. Да, риск огромный. Может, не поздно еще отказаться? Забыть? Плюнуть на все и продолжить спокойно работать? Дождаться Левандовского, предъявить Джона и поставить перед фактом: «Вот, мол, профессор, такая эпидерсия». И пусть себе разбирается.