лет угасла, но у нас всегда были теплые, доверительные отношения. И в постели всё было хорошо.

Но это я так думала. На сороковой день после гибели моих родителей его вызвали на очередное происшествие. К частым срывам по его работе я уже давно привыкла и ничего странного не заметила. Да и не до того мне было.

На поминки он не успел. А я, зайдя в квартиру, как в лучших слезливых мелодрамах застала мужа, усердно трахающего в спальне на моем комоде какую-то девку. И даже не факт самой измены в тот момент что-то надломил в моей душе, а то, что я была вне себя от горя после потери родителей и роднее Вити у меня никого не осталось. А он в такой тяжелый для меня день вместо поддержки решил, что ему срочно необходимо совокупиться. Я тогда молча собрала вещи и уехала в родительскую квартиру. Каждое утро, просыпаясь там, заново собирала себя по кусочкам и шла на работу. И так каждый день, на протяжении двух лет. И именно столько Витя осаждал меня и пытался вернуть. Наверное, всё же любил. Да и я, наверное, любила. Но его поступок — это предательство в квадрате, и я не смогла бы дальше жить с человеком, который так легко плюнул мне в душу.

Выныриваю из воспоминаний, так как мы заезжаем в элитный поселок, где расположен дом Макара. Проехав пропускной пункт, свернув направо, катимся в самый конец улицы. Ворота распахнуты, во дворе стоит охрана. Останавливаемся. Терпеливо жду, когда Макар разблокирует двери. Он почему-то медлит.

— Ты так и не ответила на вопрос, — напоминает обернувшись.

— Слушай, какая разница, любила я его или нет? Это моя жизнь, и я не обязана отчитываться перед тобой.

Вспыхиваю, так как воспоминания о прошлом бередят старые раны.

Макар ничего не отвечает, разблокирует дверь и выходит из машины. Я следую его примеру. Придерживая на плечах мужской пиджак, бреду в дом. Макар о чем-то тихо переговаривается с охраной, то и дело, кидая на меня взгляды.

В холле вешаю пиджак на вешалку и собираюсь идти на второй этаж, но решаю, что нужно перекусить. Еще раз спуститься и подняться сегодня по длинной лестнице я точно не осилю.

На кухне начинаю шарить рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель, он, как назло, никак не находится. Внезапно из-за спины появляется большая мужская ладонь и безошибочно на что-то нажимает. Помещение сразу же озаряет приглушенный свет софитов, встроенных по всему периметру кухонного гарнитура.

Как Макар с такой комплекцией настолько тихо передвигается, до сих пор остается для меня тайной. Он подходит к острову и приглашающе выдвигает стул.

— Присаживайся и разреши поухаживать за тобой.

Поразмыслив секунду, всё же решаю всецело доверить мужчине процесс приготовления пищи. Не очень хочется ужинать в его компании, но выхода у меня всё равно нет. Прохожу и с трудом взбираюсь на высокий жесткий стул.

Макар тем временем, вынув запонки и закатав рукава белой рубашки, заглядывает в кастрюльки на плите. Достает тарелки из навесного шкафа и раскладывает в них еду, по очереди ставит в микроволновую печь разогреваться. Отходит к холодильнику и берет с дверцы бутылку вина, открывает ее и, прихватив два бокала, ставит на остров. Затем разливает вино и один бокал протягивает мне.

Сомнительная затея — распивать с ним алкоголь, но вижу направленный на меня серьезный взгляд мужчины и принимаю бокал. Просто пригублю для вида.

Он подносит бокал к моему, и по кухне разлетается тихий звон стекла. Не сводя с меня взгляда, Макар делает пару глотков. Следую его примеру, пригубив напиток. Вино сухое, с приятными нотками персика и жимолости. Отставляю, бокал на стол, но из руки не выпускаю, бесцельно вожу пальцами по тонкой ножке. Вновь чувствую себя неуютно наедине с Макаром, в пустом большом доме и под цепким взглядом темных глаз. Пищит микроволновка, и он, наконец, отходит на другой конец кухни, давая мне время выдохнуть и собраться с мыслями.

Поставив передо мной тарелку и приборы, идет за своей порцией. Садится напротив и начинает не спеша есть.

На моей тарелке аппетитно красуется тушеный кролик под легким сливочным соусом с тушеными овощами. Макар с аппетитом поглощает большой стейк из телятины и салат из свежих овощей.

Некоторое время едим в молчании, хотя я вновь и вновь ловлю на себе задумчивый взгляд мужчины.

— Может, обсудим, то, что произошло сегодня?

Медленно откладываю приборы, не доверяя дрожащим пальцам, собираюсь с силами и поднимаю взгляд на Макара.

Конечно, он не спустит на тормозах, тот факт, что я размахивала пистолетом.

— В стрессовой ситуации, людям свойственно совершать необдуманные действия и не задумываться об их последствиях. Но хвататься за оружие и угрожать кого-то убить как по мне — это крайняя степень отчаяния. Ты готова была выстрелить?

— Не знаю, — опускаю невидящий взгляд в полупустую тарелку. — Наверное, больше нет, чем да.

— Ты чего-то испугалась? Побоялась, что я… накажу тебя за то представление?

— Нет, — отвечаю как на духу.

Я и вправду тогда меньше всего думала о последствиях своего поступка.

— Посмотри на меня, — кажется спустя вечность, просит тихо.

Поднимаю взгляд и неожиданно для себя, тону в ничем не прикрытой нежности, с которой на меня смотрит Макар.

— Расслабься Оль, — протягивает руку и накрывает мою ладонь. — Каким бы уродом, я не выглядел в твоих глазах, но для меня твердое женское нет — это всё-таки нет. То, что ты гостишь у меня в доме, не значит, что я буду бессовестно пользоваться своим положением. Я умею ждать и подожду. Ты ведь испугалась не меня, там на трассе. Ты испугалась себя. Своих чувств.

Вспыхиваю и отвожу взгляд, полностью выдавая себя. И откуда он такой всезнающий взялся на мою голову?

Осторожно высвобождаю ладонь и, не поднимая глаз на мужчину, слезаю со стула. Беру тарелку с недоеденным ужином и направляюсь к мойке. Мне нужна минутка. Пауза. Привести мысли в порядок и унять грохочущее в груди сердце. Выбросив остатки ужина в мусор, открываю кран и с грохотом роняю тарелку в мойку, так как каким-то шестым чувством ощущаю приближение мужчины. Прижавшись ко мне грудью и ладонями, Макар медленно ведет по рукам от локтей до пальцев, сжавших тарелку. В горле сразу пересыхает, и я не свожу взгляда с наших рук в мойке. Его — большие, загорелые и мои — маленькие и бледные, вцепившиеся в тарелку, как в спасательный круг.

— Я справлюсь с посудой, — слышу тихий голос у уха.

От