за мной только в три пополудни. Сдержаться и не засветить кулаком в его самодовольную физиономию удалось с превеликим трудом.

Но — сдержался, выплеснул грязную воду в помойную яму, вернул ведро под навес и отправился восвояси. Ничего не ел со вчерашнего дня, в желудке так и сосало, от витавших на улице ароматов рот моментально наполнился слюной, даже голова закружилась с голодухи.

Я предусмотрительно захватил с собой из дома несколько медяков, поэтому завернул в ближайшую к монастырю харчевню, где, к своему немалому удивлению, оказался совершенно бесплатно одарен куском вкуснейшего мясного пирога и кружкой лёгкого-лёгкого разогретого с заморскими специями вина. Не иначе приличная одёжка сказалась, сошёл за своего.

Вроде пустяк, а день как-то сразу таким уж хмурым казаться перестал.

Ещё и приказы! Интересно до одури!

Вновь настроение скисло на подходе к Чёрному мосту. Вспомнился охотник на воров и его драные псы, я поколебался немного и свернул на боковую улочку, поплёлся по ней к Червонному бульвару. Просто решил после утренней встречи проявить благоразумие и сделать крюк до Торговой переправы. Ниже по течению Чёрной располагалась Пристань, откуда выбиралось на промысел всяческое жульё, а вот в той округе народ обретался всё больше зажиточный, поэтому в дворники нанимали крепких молодых мужиков, которым привычней было протягивать палками по хребтинам всякий приблудный сброд, нежели мести мостовую. Босяков они тоже гоняли, но сегодня приподнятое настроение царило и на Червонном бульваре; какая-то деваха даже вручила мне спелую грушу.

Увы, нормальная мостовая заканчивалась на том берегу реки, с нашей стороны дорога мало чем уступала трясине, а на деревянных мостках было не протолкнуться от прохожих. Пришлось сворачивать в проулочек, под ногами тут же зачавкала грязь. Только это было ещё полбеды — на обычно безопасных перекрёстках сегодня толпились шумные компании, и если подвыпившие дядьки покуда никого не задирали и просто чесали языками, то пацанва от втихаря выпитого вина будто сдурела. Пришлось петлять и пробираться в свою округу через кварталы, где либо знал кого-то из старших, либо тамошние заправилы приятельствовали с Баженом или хотя бы не были с ним на ножах. И так цеплялись, конечно, но отбрехался.

В итоге вывернул к «Трём жбанам». Там выставили на улицу длинные столы и даже накрыли их немудрёной снедью, а вот пиво и вино, не говоря уже о чём покрепче, наливали за деньги. Разносчицы сбивались с ног, поэтому к обслуживанию выпивох привлекли местных босяков.

— Лещ! — перехватил я взмокшего парнишку. — Погодь!

— Чего тебе, Серый?

— Вопрос есть.

— Некогда!

Я намеревался приберечь грушу для Рыжули, но тут уж деваться было некуда, сунул её пареньку.

— Помнишь, я сюда на днях приходил, меня ещё Лука в кабаке ждал?

Лещ впился зубами в грушу и кивнул.

— Было такое. А что?

— Мы как вышли, тут извозчик стоял. Кого-то из ваших за ним гоняли?

Всякое подобное поручение неизменно приводило к сваре при последующем дележе вознаграждения, такое запоминается надолго, но Лещ замотал головой.

— Не-а! Он сам прикатил.

— Привёз кого?

Паренёк вытер губы рукавом рубахи.

— Да просто приехал и встал! А тебе что с того?

— Груша вкусная?

— Сочная, — с ухмылкой ответил Лещ, сунул остатки в рот и усиленно заработал челюстями.

Но не испугался того, что я потребую угощение назад, просто не захотел делиться с приятелем.

— Ну ты жила! — возмутился подступивший к нам паренёк. — Оставить не мог⁈

— Да Серый мне огрызок дал! — соврал Лещ, а после развёл руками. — Короче, не знаю, что он тут забыл.

— Кто? — полюбопытствовал его дружок.

— Да извозчик! Помнишь, Воробушек на заднем борту экипажа углём уд нарисовал?

— А-а! Было дело! Ох и крыл его дядька! Так и не стёр ведь, только размазал!

Разговор наскучил, я попрощался с пацанами и отправился на поиски босяков Гнилого дома. На болоте сейчас точно никого не застать, да и вечер, можно сказать, уже начался — скоро к Бажену на поклон идти. А дальше — толковище.

Меня передёрнуло.

Глава 10

3–5

Луку я не нашёл, раньше наткнулся на Хвата. Он тоже заметил меня, подошёл и на вопрос об остальных сказал:

— Все у «Золотой рыбки» уже.

— А ты чего?

— Дела были, — неопределённо пожал плечами жилистый паренёк с бритой наголо головой. — Айда к нашим?

— Пошли.

Мы шагали по улице, кому уступая дорогу, а кого и заставляя потесниться. Но пусть и шли по своей округе, так уж откровенно не задирались. И рыбы тут водились позубастей, и новые проблемы нам совершенно ни к чему, со старыми бы разобраться.

— Лука со всеми? — уточнил я, внимательно поглядывая по сторонам.

— Не-а, — покривился Хват. — Как утром с Яром куда-то утопал, так и не объявлялся больше. — Он помолчал и добавил: — Не нравится он мне.

— Лука? — пошутил я.

— Да ну тебя! — фыркнул паренёк. — Приблудыш не нравится. Мутный он какой-то. Мягкий. Будто и не босяк вовсе, и не фабричный даже, а лавочник.

Я только плечами пожал.

— Был бы лавочником, к нам бы не полез.

— Не нравится он мне, — повторил Хват, мрачно глядя себе под ноги.

«Золотая рыбка» была паршивенькой харчевней неподалёку от Чёрного моста, владел которой Бажен. В свободное время он сиживал там в задней комнате с ближниками, поэтому на задворках вечно ошивались ходившие под его рукой босяки — одни дожидались поручения отнести записку или срочно куда-то сбегать, другие просто коротали время, играя в пристенок, орлянку или чику. От нас там тоже всегда кто-то тёрся, благо до Гнилого дома было рукой подать.

Зады харчевни выходили на просторный пустырь — дальше высились сараи и начинались огороды, а вот на вытоптанную до каменной твёрдости землю никто не претендовал. Здесь устраивали толковища окрестные босяки, а по праздникам на улицу выносились столы, все пили и плясали до упаду. Ну и дрались, конечно, не без этого.

На углу мы наткнулись на Угря со товарищи, тот лишь кивнул и лезть под кожу не стал. Оно и понятно — тон здесь задавали жулики из шайки Бажена и других помельче, которые он подмял под себя. Да и подвыпившие дядьки запросто могли надавать обнаглевшим босякам по шее. А ткнуть в ответ ножом — нельзя. После такого нигде на Заречной