Кстати, очень интересен древний обычай переряживание медведями в свадебных обрядах, существовавший не только у русского народа, но и у наших соседей-скандинавов. Так, в Швеции, в северной части Даларнэ, сам термин жениться передается через björnas и буквально переводится как – обмедведиться. Старинный свадебный обряд в ряде районов Швеции включал в себя особую игру, в которой участвовал ряженый медведем человек с привязанной на шее бутылкой водки или брусничного сока; его ловят и «пьют его кровь» (т. е. водку или сок). При этом новобрачные сидели на медвежьей шкуре, как и гости – парами на шкурах. У саамов новобрачные обычно тоже сидели на медвежьей шкуре и их самих называли медведями. Шведский ученый Н.Е. Хаммарстед (1913) справедливо видел в этих обрядовых играх отражение тотемических верований, одновременно подчеркивая исключительную близость русских и скандинавских пережитков. Здесь отражаются «очень архаические представления тотемического порядка, когда медведь считался предком данного рода». В шуточной игре, когда ряженые медведем валят девушек на пол и пачкают сажей, может быть, «следует видеть отзвуки символического игрища, воспроизводившего брак медведя и женщины»[161].

В отношении к медведю у жителей Олонецкой губернии, подметил Н.Н. Харузин, проскальзывает «какое-то смутное представление о его сверхъестественной силе, о том, что он зверь не простой». Медвежьего мяса здесь не ели и, обычно, сняв со зверя шкуру, закапывали его тушу. «Даже страшно есть» – говорили местные жители путешественнику. В этих отношениях к медведю, уверял Харузин, «нельзя не усмотреть робкого переживания древнего культа медведя, столь распространенного у многих народов Какое-то смутное чувство говорит местному жителю, что медведь не чета прочим зверям и, не помня происхождения этого верования, он таит его у себя и хранит этот обломок старого культа»[162].

Убитый медведь, по представлениям сибирских крестьян, мог помогать людям в их борьбе с нечистой силой. В конюшне было принято хранить отрубленную медвежью лапу, а дом, конюшню, хозяйственные постройки окуривать медвежьей шерстью. И сегодня охотники, как и прочие селяне, считают, что медвежатина обладает лечебными для человека свойствами[163], т. к. его мясо считалось, по словам старожилов, «здоровым». Салом натирались от простуды, а смешивая его с молоком, лечили чахотку (туберкулез). Медвежье сало при смазывании целебно действовало на раны. Лечебными свойствами обладала и медвежья желчь. Медвежьей лапой царапали вымя коровы, когда она долго не доилась[164].

Уже в наше время, в середине 90-х годов, этнографической экспедицией из С.-Петербурга, побывавшей в Кенозерье (Каргопольский р-н Архангельской области), у местного населения отмечено существование лечебных обрядов, в которых использовался коготь медведя. Когтем либо выцарапывается болезнь, либо он использовался в качестве оберега, – якобы болезнь «боится» острого, твердого когтя. Считается, что кровь лошади из расцарапанной медвежьим когтем ранки «выносит болезнь». Чтобы избавить ребенка от «родимца» (сильное нервное заболевание с потерей сознания и судорогами), его моют с медвежьего когтя. Еще раньше через медвежью челюсть протаскивали больного ребенка. В Кенозерье коготь медведя использовался также при лечении кожных заболеваний: «Чирей вышел, медвежий середний коготь старики раз обведут, чтобы дальше не пошел – сохнет». У жителей Ваги от грыжи поили медвежьей желчью, у кенозер от болезни горла поят «с катыка» медведя. Повсюду на Русском Севере, как и в Сибири, медвежьим салом лечат раны и ожоги[165]. Салом натирались от обморожений, ревматизма и других болезней, мазали лоб, чтобы иметь хорошую память. Считалось, что съевший сердце медведя, может исцелиться разом от всех болезней.

По воззрениям русских Сибири, глаза медведя обладают особой магической силой. У убитого на охоте медведя вынимали глаза, укладывали отдельно, затем варили и съедали. Известно их использование в качестве оберега. Местные старожилы из Иркутской области рассказывали: «К зыбке весили. Сушили и весили. Вот рябенок, говорели, будет как медведь, чтоб не боялся ничего. Смелый был». По другому поверью, глаз медведя исцеляет человека, которого «бьет родимец»: «если долго носишь глаза медведя, там вшиты в телогрейку ли куда ли там, лечит, говорят, родимец лечит». В Сибири также известно употребление медвежьей желчи в качестве лекарственного средства. Ее считают эффективной при «слабых легких», при желтухе, при нарывах, язвах и т. д. Обычно медвежью желчь растворяли в воде небольшими частями: «Половинку чайной ложки сухой желчи на полстакана воды кипяченой. И вот по одной, по две ложечки и пей. Тока до еды пить надо. Две-три недели попить так, и все. Помогат». Некоторые делали водочный раствор желчи. При этом рекомендуют соблюдать соотношение 1:5 или 1:10. Назначали желчь и детям, страдающим грыжей. Широко использовали желчь медведя при лечении различных опухолей, одышки, кашля и «грудных» болезней. Более того, русские считают ее хорошим кровоостанавливающим средством. При ожогах пьют медвежий жир, а также при кашле, особенно «хорошо ребятишкам от бронхита, при простуде»[166].

С древнейших времен в России, особенно в Поволжье, известна одна русская забава – вождение медведя скоморохами, свидетельствующая о почитании этого священного зверя. Медвежья потеха или медвежья комедия издавна принадлежала к числу наиболее любимых и распространенных русских забав. Заключалась она в пляске и в подражании медведями разным действиям человека, которые они выполняли по требованию поводчика. И это мы сейчас можем увидеть в любом цирке.

Однако в прежние времена медвежья потеха носила более глубокий смысл, связанный с верой во всеведение медведя. Так в Калужской и Тульской губерниях в начале прошлого столетия считали, что тот двор чистый, у которого медведь сам остановится, а куда он не идет, упирается – тот несчастливый дом. Если на дворе «неблагополучно» (скотина болеет и чахнет), то в этот дом звали поводчика с медведем. Если около ворот медведь начнет реветь и рыть передней лапой, значит, «для скотины во дворе нехорошо». В том месте, где он роет, надо поискать и «обязательно находят либо кость, либо волоса какие человеческие». Значит, это «со зла сделано», наведено. Вещи эти – наговоренные. Их либо сжигали, либо просто выбрасывали, и скотине сразу «лучшало». Считалось, что только медведь может найти закопанный наговоренный предмет, обыкновенному человеку ничего не отыскать. Затем медведя звали в середину двора к заранее приготовленному столу с угощением – ковригой хлеба и бутылкой вина. Медведь угощался этим, а поводчик получал 5 рублей. За ночевку с медведем по деревням в прежнее время ничего не приходилось платить, наоборот, крестьяне «зазывали поводчика на драку, закликали наперебой», только бы согласился переночевать со зверем. Где строилась новая изба, – туда пускали медведя, где больной лежал – в ту хату его водили. Вера в исцеляющую силу медведя даже до войны еще не была изжита в русской деревне: старики, у которых болела спина, обращались к поводчику с просьбой: «Да потоптай, батюшка, спину». Медвежник шел к старику на дом, больной стелил на полу дерюгу, ложился на живот лицом книзу, и по приказанию поводчика медведь послушно топтался у него на спине в продолжение нескольких минут, пока старик не закричит: «Будет, больше не могу!». За этот своеобразный «способ лечения», называемый в народе «спину топтать», поводчик (медвежник, ведмежник) получал соответствующую плату[167].