Моника забрала у брата фонарик и отошла от прохода в комнату. Поглядела в сторону спальни родителей и в сторону лестницы вниз. Прислушалась… Ничего.

– Пошли, но если разбудишь кого, я все свалю на тебя.

– Хорошо, хорошо, сэр, капитан!

Двое отважных путешественников спустились с лестницы с парой скрипучих ступенек. Оказавшись на первом этаже, Моника остановила Эдди рукой.

– Тише, слушай.

Моника прислушалась. В основном гул холодильника, но сквозь него можно было расслышать звук еще одного препятствия. Отец продолжал храпеть, на этот раз даже громче, чем днем. Моника посмотрела на Эдди, тот стоял, как жираф, вытягивая свою шею.

– Слышишь?

– Да. Папа храпит.

– Пошли.

Моника, проходя гостиную, выискивала взглядом спящего отца. Шторы были раздвинуты, и в гостиную проникал серебряный лунный свет. Комната сияла от блеска предметов и дерева, покрытого лаком. Отца долго искать не пришлось. Он спал на диване, прикрытый темнотой и одеялом, которым, видимо, его укрыла мама.

Дети миновали гостиную без происшествий. Отец продолжал давить из себя воздух. Только человек без носа не ощутил бы этот вонючий запах. Моника поразилась, как быстро выпивка меняет отношение к человеку. Просто напейся, и многие люди учуют твою неспособность контролировать уровень спирта в крови.

Долгожданная цель похода – дверь в подвал. Моника взялась за ручку и медленно ее повернула, потянув дверь на себя. Вот он, проход в темную пучину, где каждый представитель барахла попытается выбить тебя из равновесия, приняв облик чудовища из твоих ночных кошмаров.

Моника сама удивилась своим чувствам. Увидев темное пятно на месте, где должен быть узкий коридорчик с лестницей, она почувствовала нарастающую внутри нервозность. Давно она не испытывала таких ощущений. Последний раз это было за домом Трикси Галберт, когда Моника, Трикси и еще двое подружек по очереди тянули сигаретный дым. В тот день их чуть не застукала мама Трикси. Моника успела смыться, как и две другие девочки, правда, то самое чувство долго не давало ей покоя. А вот Трикси на следующий день рассказала по телефону, как мама посвятила ей целую лекцию о вреде курения и раке матки.

Звук щелчка. Моника дернулась от неожиданного звука в окружении полной темноты. Но это был все лишь Эдди со своим дурацким фонариком.

– Остолоп! – шепотом ругнулась Моника на младшего брата. – Я чуть от страха не умерла.

– Что ты как стоп-кран заработала? Пора идти вниз.

– Не учи меня, шкет. Без тебя разберусь.

Моника щелкнула фонариком. Ей было стыдно показаться такой трусишкой перед малюткой Эдди, но деваться уже некуда. Свет вытеснил царство тьмы из прохода. Путь безопасен. Моника понемногу успокаивалась и первая ступила на лестницу, а Эдди уверенно пошел за ней.

Преодолев все ступеньки, они встали рядом друг с другом. Моника светила фонариком по разным сторонам, не зная, зачем именно осматривает подвал. Она обратила внимание на то, куда упал свет от фонарика Эдди. Десятки блестящих осколков стекла разных размеров.

– Это ты натворил? – указала пальцем Моника на разбитое стекло.

Эдди виновато поглядел на Монику.

– Давай не будем про это.

– Но папа из-за этого на тебя накричал? – После короткой паузы Эдди кивнул. – Удивлена, почему мама тебя не наказала.

Эдди уверенно зашагал к сундуку, направив на него свет фонарика.

– Ты не удивляйся, а лучше иди сюда.

Моника хотела дать подзатыльник маленькому умнику, но решила попридержать пыл.

Она наблюдала, как Эдди подошел к сундуку, присел на корточки и положил фонарик рядышком. Мальчик явно что-то рассматривал на сундуке. Моника не уловила ни единого признака волшебства, о котором рассказывал ее младший брат. Это не удивительно – реакция на крики отца, вот и все.

Моника подошла поближе. Эдди водил пальцем по выемке для ладони. «Он будто ласкает женщину», – подумала Моника и решила отвлечь брата от этого странного занятия.

– Ну так чего? Мы пришли, что дальше?

Эдди неохотно оторвал взгляд от выемки и встал на ноги, не забыв прихватить свой фонарик.

– Встанешь на мое место?

– Зачем? – Моника была крайне озадачена.

– Мон, ну пожалуйста, встань перед сундуком. Я расскажу, что делать.

– Ух, ладно. – Она последовала его совету, надеясь, что ей не придется наглаживать сундук в поисках джина из «Аладдина».

– Что теперь, Холмс?

Эдди направил свет фонарика на выемку.

– Присядь. Тебе будет неудобно.

– Неудобно что?

– Мон, присядь, как делал я, или хочешь плюхнись – на свой зад. Это не важно.

– Зад у тебя, и с твоим подходом к общению с девочками он скорее станет самым жирным предметом в мире, нежели ты найдешь ту, которая согласится прожить с тобой всю жизнь.

– Да сдались мне твои девчонки.

– Ну-ну. Годика через три-четыре поглядим.

– Мон, мы теряем время. Присядь уже!

– Ладно, ладно. – Она села на корточки перед сундуком. – Что теперь?

– Приложи ладонь и прокрути вправо до упора.

– И все?

– Пока все. Ах да, не забудь не описаться. – Эдди зажал рот ладонью и хрипло засмеялся.

Моника повернулась к брату с лицом человека, который увидел перед собой полного идиота.

– Спасибо, сэр. Постараюсь не забыть.

Она снова взглянула на сундук. Моника приглядывалась к выемке, и к ней вернулось чувство беспокойства, быстро переросшее в страх под соусом из паралича. Девушка не могла себе ответить, что именно происходило в тот момент, но она не хотела прикладывать руку к сундуку. Было ощущение, что она человек, нашедший ящик Пандоры. Опасное устройство мирового беспорядка. Только тронь – и все рухнет, в том числе и ее жизнь.

Рука в итоге поддалась. Моника медленно тянулась к выемке, оттягивая такое простое действие, как повернуть нечто, похожее на замок. Когда Моника протянула руку, на половине пути ее отвлек Эдди:

– Мон, ты слышишь?

– Слышу что? – задала она вопрос, не поворачивая к брату голову.

– Звук. Барабаны. Они выдвинулись. Ты разве не слышишь?

Полная тишина. Все, что слышно, – это легкий звон, который всегда можно распознать в полном отсутствии сторонних звуков. Мир никогда не молчит. Он пытается что-то сказать. Правда, тональность выбрал не самую подходящую.

– Да что ты несешь? – Моника повернулась к брату и увидела поистине странную вещь.

Эдди смотрел в пустоту. Его взгляд был направлен на стену с разбитым окошком, но Моника готова была поклясться – он смотрел на что-то другое. Его голова то и дело крутилась из стороны в сторону, будто он смотрел за чем-то быстро перемещающимся. Такое лицо можно встретить у ребенка, впервые увидевшего взрыв фейверков. Поистине странное зрелище. Это уже не сублимация – это звоночек.