Изабо скрестила руки на груди.

— Я просто хочу облегчить жизнь тебе и ребенку, — ответил Тристан. — И да, я хочу быть с тобой. Нас тянет друг к другу. Нам хорошо вместе. Брак между нами может быть очень даже крепким. Подумай о списке тех вещей, которые нужно успеть сделать в жизни, — мы могли бы осуществить все это вместе.

— Ты предлагаешь пожениться ради списка желаний? — Она покачала головой. — Брак — это нечто большее. Он должен быть построен на любви, а ты меня не любишь.

— Но у нас есть чувства друг к другу. Думаю, со временем они перерастут в настоящую любовь.

Изабо сжала губы. Тристан почти физически ощущал ее гнев.

— Нам лучше прекратить этот разговор, потому что ты все портишь.

— Тогда ты скажи, что думаешь, ведь ты красноречивее меня.

— Я считаю, ты предлагаешь нам пожениться лишь потому, что пытаешься создать идеальную семью после того, как твоя мать потерпела в этом неудачу. Но это не повод для нас вступать в брак. Пожалуйста, будь честен с самим собой.

Ее слова вызвали в душе Тристана разочарование и злость. Пытаясь сдерживаться, он произнес напряженным голосом:

— Хочешь, чтобы я был честен? Что ж, ладно. Я не уверен, что ты смогла бы полюбить меня, даже если бы мы идеально подходили друг другу. Ты всегда держишься особняком. Ты слишком боишься потерять свою семью снова, как тогда, когда тебя бросил отец или когда умерла твоя мать. Вот почему ты не хочешь рискнуть и дать нам шанс.

Изабо побледнела, в лунном свете на ее глазах блеснули слезы.

— Раз так, я думаю, мы оба знаем, что нам лучше будет порознь.

Отвернувшись, она спрыгнула с камня на песок, прошла мимо Тристана и пошла прочь, не оглядываясь, оставив его наедине с леденящей душу правдой: он совершил то, что поклялся никогда не делать, — оттолкнул мать своего ребенка.

Последний раз Тристан совершал набег на кухню среди ночи еще в подростковом возрасте. Но сегодня, не в силах уснуть, он снова решил порыться в холодильнике и чем-нибудь перекусить — это лучше, чем смотреть в потолок.

Прошло уже пять дней с тех пор, как Изабо дала ему от ворот поворот. Пять дней напряженной работы с прессой в свете предстоящей свадьбы Джинни и Джека. Каждый раз, когда Тристан пытался заговорить о планах совместного воспитания ребенка, Изабо отвечала, что этот разговор может подождать еще несколько месяцев.

Тристан понятия не имел, как вернуть ее, его терзало отчаяние. Он снова и снова вспоминал, каково ему было ощущать себя сиротой, и клялся, что не позволит своему ребенку почувствовать себя брошенным.

Тристан хотел жениться на Изабо, чтобы все-таки попытаться построить вместе семью, но понимал, что Изабо права: если в браке есть хоть один ребенок, то это нечестно, когда его родителей не связывает любовь.

Исполненный сожалений и раскаяния, Тристан направился на кухню. Войдя туда, он с удивлением обнаружил свою приемную мать, сидевшую на табурете. Ее светлые волосы были собраны в небрежный пучок. Перед ней лежали нарезанные для бутербродов хлеб, мясо, сыр и овощи. В руке она держала открытую бутылку пива.

— Привет, мама, не спится? Волнуешься перед свадьбой?

Торжество должно было состояться послезавтра.

— Я вовсе не волнуюсь из-за свадьбы, дорогой. Просто расстроена тем, что Наоми и Ройс расстались. Эта новость застала нас всех врасплох. Джек с ума сходит от беспокойства за дочь.

Джинни кивнула в сторону нарезанных продуктов:

— Сделай себе сэндвич.

Тристан потрясенно молчал, думая о том, что, если распалась даже такая идеальная пара, как Ройс и Наоми, у него тем более нет ни единого шанса вернуть Изабо.

Взяв ломоть ржаного хлеба, он машинально соорудил бутерброд с жареной говядиной, индейкой, копченой колбасой и швейцарским сыром, стараясь себя чем-то занять, чтобы не думать о том, как тяжело на сердце.

Джинни, тоже сделав себе бутерброд, теперь внимательно разглядывала Тристана. Похоже, она с легкостью читала его мысли, как делала это, когда он был еще ребенком.

— У тебя все в порядке?

— Да. Я просто проголодался. Не могу заснуть, когда бурчит в животе, — проворчал Тристан.

Джинни взяла бутерброд и подалась вперед.

— В детстве ты всегда использовал это оправдание, чтобы не ложиться спать.

— Да, когда посещал вас в этом доме. Я удивлен, что ты еще это помнишь.

Тристан коротко рассмеялся, вспомнив те летние месяцы, которые проводил в гостях у своих дяди и тети, ставших позже его приемными родителями.

— «Посещал»… какое странное слово. Когда я думаю о тех днях, которые ты провел тут маленьким мальчиком, для меня это вовсе не «посещения». Это воспоминания о моем сыне.

— Я признателен тебе за эти слова.

— Это чистая правда. — Джинни с горящими глазами сжала руку Тристана. — Ты мой!

— Но я не был бы твоим, если бы моя родная мать не оказалась такой неудачницей. Ты бы так и оставалась для меня тетей Джинни.

— Если, если… — Она помахала рукой, словно разогнала в воздухе дым. — Это не важно. Я рассуждаю только о том, что есть на самом деле. Тебе суждено было стать моим сыном. Итак, рассказывай, что случилось?

Помедлив в нерешительности, Тристан сделал большой глоток пива и признался:

— Изабо беременна.

— Беременна? — Джинни медленно опустила сэндвич. — Я этого не ожидала. Не будь я так занята в последние дни, я бы, возможно, могла бы подумать о вас двоих как о паре. Вам было так… уютно вместе. И это значит, что…

— Да, ребенок мой.

Улыбаясь, Джинни распахнула объятия.

— Поздравляю! Я стану бабушкой — замечательная новость!.. — Она помолчала и опустила руки. — Но ты, кажется, не рад.

Да, потому что все его планы на будущее, надежды на жизнь с Изабо разом рухнули.

— Я сделал ей предложение, а она мне отказала. Заявила, что я не люблю ее и что пытаюсь создать идеальную семью, которая не получилась у моей родной матери.

— А это действительно так? Ты вообще любишь Изабо?

Любит ли он ее? Тристан тяжело вздохнул.

— Мама, откуда, черт возьми, мне это знать? Я просто знаю, что не смогу без нее жить.

Джинни нахмурилась и взглянула на сына с беспокойством.

— Я, конечно, не знаю, что ты чувствуешь. Я лишь могу сказать, что влюблялась — и была любима в ответ — дважды. Сначала — в Чарльза, еще в школе. Это была та любовь, что строится, зреет в течение многих лет. А затем я влюбилась в Джека. Это больше походило на вспышку эмоций, удар молнии. Когда он вошел в комнату, я словно впервые увидела его, поняла, что моя жизнь с этого момента уже никогда не будет прежней. Тристан, Изабо смотрит на тебя именно таким, «пораженным молнией», взглядом. Бережно обращайся с ее сердцем, когда будешь принимать решение.