Тристан между тем задернул тяжелые парчовые шторы, снял пиджак, бросил его на стул и повернулся к Изабо. Его глаза смотрели на нее с такой серьезностью, что это тронуло ее до глубины души. Затем он потянулся к ней, и Изабо, не задумываясь, положила руки ему на плечи, сжала пальцами его накрахмаленную рубашку.

— Ты сказал, что хотел бы, чтобы у нас было достаточно времени для неспешных занятий любовью. Это звучит восхитительно.

— Хотя я и сказал, что хотел бы заниматься любовью неспешно, но это не исключает и возможности начать поскорее, а после уже замедлиться.

— Звучит многообещающе.

Тристан проложил дорожку из нежных поцелуев вниз по шее Изабо, отчего по ее спине пробежал сладкий трепет предвкушения.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

Глаза Тристана загорелись страстью, он притянул ее ближе.

— Увидеть, как ты кончишь. И не один раз.

Изабо впилась ногтями в ткань его рубашки.

— Учитывая, как долго мы ждали, думаю, это не займет много времени.

Все ее тело звенело, словно натянутая струна, а ведь они еще даже не сняли с себя одежду!

— Тогда я добавляю в свой список желаний на первое место желание увидеть тебя обнаженной, — прошептал Тристан у самого уха Изабо и поцеловал ее.

— Ну, его легко исполнить.

Она отступила назад, держа его за руки.

— Я хочу помочь тебе снять одежду.

Изабо высвободила руки из его пальцев и покачала головой.

— Сегодня я хочу глядеть в твои глаза, пока ты смотришь на меня.

Она скинула бретельки платья с плеч, и оно, зашуршав атласом, плавно соскользнуло к ее ногам.

Выражение лица Тристана само по себе уже было достаточной наградой и еще сильнее возбудило Изабо. Его голубые глаза потемнели до цвета индиго и пылали страстью.

Тристан торопливо развязал и стянул с себя галстук, начал расстегивать рубашку, но Изабо отвела его руки и сама взялась за эту работу. Тристан между тем расстегнул ремень на брюках.

Наконец Изабо запустила руки под рубашку Тристана и погладила пальцами его горячую кожу. Он был восхитительно мускулистым. Изабо хотелось неторопливо и тщательно исследовать руками и губами его тело. Во время поспешной встречи в эллинге не было времени как следует рассмотреть тела друг друга.

Тристан скользнул мозолистыми пальцами по ее спине, расстегнул атласный бюстгальтер и обхватил ладонями грудь Изабо. Затем они снова слились в поцелуе и начали пятиться к кровати, пока не упали на нее, сплетясь в клубок из рук, ног и страсти.

Чувствуя, как тело постепенно успокаивается после бурных ласк и оргазма, Изабо молча лежала в объятиях засыпающего Тристана, прислушиваясь к его ритмичному дыханию.

Было что-то настолько интимное в том, чтобы спать вместе. Может, это и звучало глупо, учитывая, чем они только что занимались, но Изабо всегда казалось, что уснуть рядом с кем-то — значит оказаться уязвимой, беззащитной.

Несмотря на тепло прижатого к ней тела Тристана, по позвоночнику Изабо пробежала холодная дрожь, в сердце закралась тревога. Глядя в темноте на окна, Изабо заставила себя сосредоточиться на виднеющихся в них звездах и шуме волн, набегающих на берег. Но в голове вращались настойчивые мысли о том, что секс с Тристаном только еще больше все усложнил.

Благотворительный вечер по сбору средств на защиту природы Аляски подошел к концу. Наоми еле отыскала Ройса среди гостей — для этого ей пришлось дважды набрать его телефонный номер. Когда они садились в лимузин, взгляд Ройса был безжизненным, а лицо мрачным. Он лишь слегка улыбнулся, взглянув на Наоми, которая опустилась рядом с ним на кожаное сиденье.

В салоне повисла тишина — ватная, плотная, словно одеяло. Даже когда лимузин слишком резко тормознул на одном из перекрестков, никто не проронил ни звука.

Понимая, что нужно серьезно поговорить со своим женихом, Наоми не могла подобрать для этого слова, мысли путались, язык словно прилип к нёбу, на сердце было тяжело.

Но больше нельзя притворяться, что все в порядке. Они должны обсудить все проблемы откровенно.

Наоми первой нарушила молчание, сказав прямо и искренне:

— Я скучала по тебе весь вечер.

Ройс сорвал с себя галстук-бабочку, бросил его на пол и, потупившись, ответил:

— Я следил за тем, чтобы машина была наготове, если понадобится срочно уехать. Ты сегодня сильно переутомилась.

Эти слова вызвали у Наоми возмущение и раздражение.

— Мой врач позволил мне отправиться на эту вечеринку!

— Но он не разрешал тебе много ходить.

— Я почти не ходила, а сидела на кушетке.

В середине вечера Наоми успела снять туфли и отдохнуть, чтобы Ройс не заметил, как опухли ее лодыжки.

— И все-таки ходить тебе сегодня пришлось немало, — возразил Ройс.

Он прислонился головой к стеклу и забарабанил по нему пальцами. Этот звук окончательно вывел Наоми из себя.

— По-твоему, мне следовало заявиться на вечеринку в инвалидном кресле? И если ты так беспокоился за меня, почему тогда не был со мной рядом, а предпочел снова изображать отшельника? — коротко бросила она, скрестив руки на груди.

— Там было слишком людно. Я лишь ненадолго заглянул в зал. А большего от меня, как от сотрудника компании, и не требовалось.

Наоми сделала глубокий вдох, затем еще один и посмотрела невидящим взглядом в окно, за которым мелькали уличные огни, дорожные знаки и стройные сосны. Беспокойство сдавило грудь, плечи сами сгорбились, в горле возник ком. Все прежние сомнения снова ожили.

Наоми знала, что Ройс никогда не уйдет от нее, точнее, он не сможет бросить ее детей. Но не подталкивает ли она его к такой жизни, которая сделает его несчастным? Наоми, конечно же, не выдержит долго в загородном коттедже, в уединении. Разве имеет она право просить Ройса «ненадолго заглянуть» в свой мир, полный ее родных и знакомых?

Наоми машинально покрутила кольцо на правой руке, чтобы убедиться, что ее пальцы не слишком сильно опухли. Кажется, в последнее время она делает это все чаще, словно примеряется к тому, что скоро это кольцо придется снять, разорвав помолвку.

— Я думаю, мы слишком поторопились.

Ройс выпрямил спину, на его скулах заходили желваки.

— Я так не считаю. Просто наши отношения развивались достаточно быстро, потому что мы всегда были открыты друг другу.

— Разве? Во многом мы почти незнакомцы.

— Тогда расскажи о себе то, что хочешь мне поведать, — сказал Ройс резким голосом.

Как будто для совместимости двух людей им достаточно пересказать друг другу свою биографию!