Не по правде гласит преданье:

Не взошла ты на палубу судна,

Не плыла ты в Пергам троянский.

(Пер. Я. Голосовкера)

Уроженцем Южной Италии был Ивик, в стиле и языке поэзии которого, как у Стесихора, четко прослеживается влияние эпической традиции. Ивик был современником Анакреонта. Вместе с последним или же несколько раньше он долго жил при дворе самосского тирана Поликрата. Самому правителю, а может быть, его тезке-сыну, Ивик посвятил энкомий, хоровую песню в честь человека, прославленного своими заслугами, и таким образом положил начало новому виду хоровой лирики. Мифические персонажи троянских сказаний, упомянутые в этой песне со всем набором традиционных эпических формул, должны были у Ивика удостоверить и увековечить красоту воспеваемого юноши. Поэт противопоставил силе войны мощь Афродиты, а поэзию провозгласил вечным средством утверждения красоты. Во фрагментах любовных песен Ивик изображает страсть силой, приходящей извне, чуждой человеку и одновременно непреодолимой; отсюда торжественность и величие ее художественного образа:

Эрос влажномерцающим взглядом очей своих черных глядит из-под век на меня

И чарами разными в сети Киприды

Крепкими вновь меня ввергает.

Дрожу и боюсь я прихода его.

Так на бегах отличившийся конь неохотно под старость

С колесницами быстрыми на состязанье идет...

(Пер. В. Вересаева)

Одним из главных представителей торжественной хоровой лирики был Симонид Кеосский (556—468). Уже в гомеровском эпосе мысль о кратковременности человеческого существования была преодолена в представлении о вечности славы. Симонид в своих стихотворениях прославляет доблесть человека, требуя, чтобы воспоминание о достойном человеке было воплощено в пластической или словесной форме, а лучше и в той и в другой. Симониду принадлежит известное изречение о живописи, как о немой поэзии и о поэзии, как о говорящей живописи. Среди хоровых песен его особенно знамениты были трены, плачи о мертвых, которым, по преданию, поэт придал новую форму и первым начал прославлять в них воинов, павших в боях за родину. В отрывке из трена в честь павших при Фермопилах поэт уподобляет их героям древних времен, перенося на своих современников архаические понятия героизма и объявляя, что их подвиги будут вечным примером для подражания живущим («Светел жребий и подвиг прекрасен...»).

Впервые у Симонида возникает представление об идеальном гражданине государства, олицетворяющем гармонию физических и интеллектуальных сил. Поэт противопоставляет свое творчество, цель которого поучать и наставлять людей, развлекательной поэзии: «Не из душистых пестрых цветов, выросших на росистых лугах, плету я кратковечные и бесполезные венки, но из горького тимьяна, подобно пчеле, высасываю я сладкий мед своей песни».

Обращаясь к мифическим сюжетам, Симонид использует мифы по-своему. Примером такого переосмысления мифа может служить отрывок из трена, где идет речь о Данае и ее сыне Персее. История Данаи была широко известна. Ее отцу некогда была предсказана смерть от руки внука, поэтому он спрятал дочь от человеческого взора. Но ее увидел Зевс и проник к ней в темницу в виде золотого дождя. Когда же Даная родила сына, отец заточил ее вместе с новорожденным Персеем в деревянный ларец и бросил в море. Плач Данаи — содержание симонидовского отрывка. Но не события мифа интересуют поэта, а переживания несчастной матери, которая, оплакивая себя и ребенка, в то же время убаюкивает его; в ее песне звучит любовь и надежда, в них она ищет спасения от опасности; ее молитва, обращенная к Зевсу, воспринимается как мольба к земному отцу младенца.

Спи, дитя! Дитятко, спи! Утихни, море!

Буйный вал, утомись, усни!

И пусть от тебя, о Зевс отец, придет избавление нам.

Преклонись! Если ж дерзка мольба,

Ради сына, вышний отец, помилуй мать!

(Пер. Вяч. Иванова)

Выше говорилось об эпиграммах Симонида. В них, как и во всей поэзии Симонида, отразился жизнеутверждающий и активный оптимизм ионийского мироотношения, направленный на решение вопроса о цели и сущности правильной жизни.

Иначе развивалось творчество Пиндара, которого греки называли классиком торжественной хоровой лирики. В поэзии Пиндара нашла свое полное завершение архаическая греческая лирика, связанная с идеями эллинской потомственной аристократии.

Пиндар родился приблизительно в 518 г. до н. э. неподалеку от Фив у подножья Геликона и был соотечественником Гесиода. В его время Беотия по-прежнему продолжала оставаться глухой и отдаленной провинцией греческого мира. Поэтому музыкальное образование Пиндару пришлось завершать в Афинах. Затем он путешествовал как уже панэллинский поэт по всем городам Эллады, завоевав после своих выступлений в Сицилии всеобщее признание. Свыше пятидесяти лет продолжалась его творческая жизнь. Умер Пиндар в конце 40-х гг. V в. до н. э.

Александрийские филологи распределили все наследие Пиндара в 17 книгах в соответствии с видами его хоровых песен. Помимо многочисленных фрагментов до наших дней полностью сохранились лишь четыре книги эпиникиев, т. е. песен в честь победителей на различных состязаниях, сгруппированных в соответствии с основными местами общегреческих состязаний.

Самыми знаменитыми были состязания в честь Зевса Олимпийского, проводимые раз в четыре года в городе Олимпии. Они назывались олимпийскими играми[39]. Победители на олимпийских играх получали венки, пальмовые ветви, денежные награды, в честь них ставились статуи и слагались победные песни — эпиникии. В Дельфах у подножия Парнаса в честь Аполлона каждые четыре года устраивались пифийские игры. Первоначально на них оспаривали первенство поэты и музыканты, а с конца VI в. к мусическим состязаниям были присоединены гимнастические и конные. В Немейской долине, в Арголиде, раз в два года проводились немейские игры — мусические, гимнастические и конные. Около Коринфа, возле храма Посидона Истмийского, каждые два года происходили истмийские игры. В отличие от остальных, они были менее торжественными и не носили общегреческого характера. Однако истмийские победители также прославлялись у себя на родине в эпиникиях. Первым стал сочинять эпиникии Симонид, для которого понятие «доблести», включавшее физические и моральные достоинства человека, не было обусловлено происхождением ее носителя. Но для Пиндара, защитника идеалов потомственной аристократии, доблесть представляет собой наследственную привилегию аристократов. Он считает, что каждый человек имеет свою врожденную сущность, полученную от управляющих миром богов. Эта сущность («природа») только у «благородных» раскрывается в особой доблести. Состязания же, имевшие своих постоянных покровителей в лице определенных богов и героев, представляли самую лучшую возможность обнаружить такую доблесть, а поэту предстояло распространить весть о ней по свету и увековечить в памяти людей. Эпиникий обычно исполнялся хором, реже монодийно, либо тут же на состязаниях после одержанной победы, либо на родине победителя