— И этому тебя учить. Ну, забыл Дима у нее какую-то вещь…

— Какую?

— Подштанники, едрена вошь! Записную книжку. Иди, иди.

— А если ее дома нет?

— Тогда совсем хорошо.

Федор набрал номер квартиры и долго слушал гудки. Никто не отзывался. Вернулся, доложил:

— Никого там нету.

— Понял, Федя. Извини, отвезти тебя обратно не могу. Мне бы ее не пропустить.

— Да что уж! Отсюда до работы десять минут пешком. — Федя повернулся уходить, но вдруг остановился. — Я на тебя надеюсь, Жора.

Груженная пластиковыми пакетами, Люся подъехала на леваке. Долго копалась в сумочке, ища ключи, нашла, открыла дверь и, подхватив пакеты, исчезла в подъезде.

Сырцов ждал. К подъезду подошел солидный господин и, не доставая ключей, набрал код. Дверь отворилась. Еще подождав, Сырцов направился к подъезду. Уверенно повторил набор и проник в помещение. По лестнице поднялся на второй этаж. Постоял у нужной двери, прислушался. Тишина. Он осмотрел замки — типовые. Достал из кармана куртки связку отмычек, без колебаний выбрал нужную. Недолго повозился, и вот он, щелчок. Тронул дверь, и она открылась.

* * *

Из ванной комнаты доносился дождевой звук душа. Сырцов бесшумно обследовал квартиру. Заглянул на кухню. На столе стояли пакеты. В одном — обильный набор хорошей пищи, в другом — бутылка виски, бутылка коньяка «Эннеси», разнообразная водичка. Прошел в столовую-кабинет. Ничего интересного. И устроился на прикроватном пуфике в спальне. Точно знал, что после ванны девица Люся проследует к зеркалу шкафа-купе во всю стену. В ожидании занялся делом: изучал содержимое сумочки, прихваченной из кухни. Веселый дамский кавардак. А вот в портмоне, в особом отделении, фотография, с которой на Сырцова глянул Дмитрий Колосов. Уложил все как было, зашвырнул сумочку на кровать.

В небрежно наброшенном на голые плечи халатике, на ходу вытирая махровым полотенцем голову, Люся, не глядя, автоматом проследовала к зеркалу. Стащила с головы полотенце и увидела в зеркале странную пару: себя и раскрепощенно сидящего на пуфике незнакомца. В зеркале же встретилась со взглядом злодея и смогла вымолвить только:

— Я… я, — и стала оседать на ковер. Сырцов встал с пуфика, подошел к ней, помог подняться. Сказал:

— Запахнись. Не искушай меня без нужды. А главное — не ори.

Она почему-то прикрылась полотенцем и, естественно, заплакала, сморщив личико.

— Успокойся, и поговорим.

— Все забирайте, все-все! Только не бейте меня!

Он отбросил полотенце, запахнул на ней халатик, перевязал пояском. Она в ужасе, неотрывно глядя в его непонятные глаза, дрожала.

— Да не дрожи ты! Бить я тебя не собираюсь. — Он слегка толкнул ее ладонью в плечо, и она утрюхалась на край кровати. — Не рыпайся и отвечай на мои вопросы.

— Какие вопросы, какие вопросы? — растерянно лепетала Люся.

— Прямые. Которые я тебе задам. Вопрос первый: кто тебе велел приручить Дмитрия Колосова? Кормилец?

— Не знаю никакого Дмитрия Колосова! — запричитала она.

— Я сказал, не ори, — поморщился Сырцов. — Дима Колосов — это тот, чья фотка хранится у тебя в сумочке.

Люся постепенно приходила в себя. Тихонько высморкалась в полу халатика, поморгала глазками и как бы обрадованно вспомнила:

— Ах, Димочка! Ну, конечно, Димочка! Совсем спятила со страху. Никто меня не заставлял. Я сама сняла его на плешке.

— А ты что, проститутка? — поинтересовался Сырцов.

— Я телефонная Барби. А Дима мне понравился, вот и сняла мальчика.

— И ты ему, видно, понравилась, раз фотографию подарил.

— Ага. Подарил и сказал, что мечтает со мной встретиться еще.

Сырцов открыл сумочку, достал карточку, демонстративно осмотрел ее со всех сторон.

— А где дарственная надпись? «Люби меня, как я тебя, и будем вечные друзья». А?

— Нету. Ну и что? Он мне без надписи подарил.

Сырцов с некоторым даже восхищением смотрел на нее.

— Быстро же ты оклемалась, и сразу мульку гнать…

— Я не вру, я, ей-богу, не вру!

— Ей-богу. Постыдилась бы имя Божье трепать. Так вот, моя Люсенька, только простодушный Дмитрий, которому при его фигуре и фейсе любая девица счастлива дать с первого раза, мог принять тебя за раскладушку с бульвара, при такой-то квартире. Теперь я не спрашиваю, кто тебе велел с ним познакомиться, теперь я задам вопрос попроще: кто тебя содержит?

— Никто меня не содержит! Я сама себя содержу. Я работаю. На заводе работаю. Могу пропуск показать! — чтобы показать пропуск, она схватила сумочку, лежащую на кровати. Порылась недолго и вдруг, швырнув сумочку Сырцову в лицо, рванулась к двери, заорав пронзительно:

— Помогите!

И не такое видывал Георгий Сырцов. Широко шагнув, он носком ботинка легко ударил по взлетевшей в беге пятке. Люся, споткнувшись о свою же ногу, рухнула на паркет.

— Я же предупреждал: не ори и не рыпайся, — сказал Сырцов, помогая ей встать.

Она поднялась и горестно сообщила:

— Коленку ушибла. Теперь синяк будет.

— Который оскорбит тонкие эстетические чувства твоего бобра. — Они вернулись в спальню, и он усадил ее на кровать. — Так кто же он?

— Ну, кто-кто! Мужик! — Люся энергично растирала свое пострадавшее колено.

— Старый?

— Пожилой. Сорок два ему.

— Чем занимается?

— Онанизмом! — огрызнулась Люся.

— Это когда ты ему по какой-то уважительной причине не даешь. Ну а в свободное от онанизма время чем увлечен? Бизнес, уголовщина?

— Все ярославские рынки его.

— И криминал, и бизнес, — понял Сырцов. — Из блатных?

— Откуда мне знать?

— По наколкам, Люся. Татушки у него где?

— На плечах. Вроде как погоны.

— Ого! Симпатичный клиент, с ним можно поговорить по-простому. Когда сегодня объявится?

— Он сегодня не придет.

— Опять пурга, — огорченно заметил Сырцов. — Поедуху с подливой, что ты приволокла, одной тебе не съесть и не выпить. Так когда?

— После двенадцати. Не раньше, — покорно ответила присмиревшая Люся. Сырцов глянул на свои наручные и констатировал с тоской:

— Почти три часа ждать.

— Тебя как звать, хулиган? — неожиданно спросила она.

— Георгием, — откликнулся Сырцов. Он опять сидел на пуфике, для удобства привалившись к стене.

— Георгий, Жорж, — забыв про ушибленную коленку, она бабочкой вспорхнула (полы халата разлетелись крыльями) и, развернувшись, показала все свои прелести. — Как проведем время, Жорж?

— Если ты считаешь, что мне надо тебя трахнуть, то трахну с удовольствием, — лениво сказал Сырцов. — Но учти, после трудов праведных я не задремлю, не отключусь и даже не расслаблюсь. Так что зря на это не надейся.

— Тогда в подкидного дурака сыграем, — она по кровати доползла до тумбочки, извлекла из ящика трепаную колоду карт и, по-турецки усевшись на ложе, быстренько сдала. Взяла свои и обрадовалась:

— У меня шестерка. Я хожу. — И бросила первую карту. Сырцов вдумчиво изучил свои картишки и стал отбиваться. Отбился, добрал из колоды и пошел.