– Я ищу поверенного Жарковича, меня прислал Барусь, – объяснила Надин. Она старалась не вертеть головой. Сейчас старомодный капор с боков закрывал её лицо, и его видел только хозяин флигеля.

– Милости прошу, – очкарик сразу сменил тон и посторонился, пропуская гостью в коридор, – пройдёмте в мой кабинет, это прямо.

Он привёл Надин в большую светлую комнату с окнами в сад. Сейчас створки были распахнуты настежь, ветви разросшихся кустов жасмина лежали на подоконниках, а по-осеннему свежий утренний ветерок шевелил лёгкие занавески. Хозяин предложил Надин кресло, втиснутое в простенок меж окон, а сам сел за свой письменный стол. Убедившись, что гостья устроилась, он осведомился:

– Что же угодно Иосифу Игнатьевичу?

– Он дал мне ваш адрес и сказал, что, если понадобится, я смогу получать у вас нужные мне средства и помощь в строительстве и ремонте дома, – объяснила Надин и достала из-за манжеты небольшой конверт. – Я привезла от Баруся письмо.

Жаркович сломал печать, пробежал листок глазами, а потом сказал:

– Ваше сиятельство, Иосиф Игнатьевич уполномочил меня выдать вам необходимые суммы и поспособствовать с оформлением покупки дома, если вы примете такое решение. Ну и вообще – обязал помогать во всём. Чего бы вы хотели?

Надин рассказала о том, что дом ей понравился. Его можно приобрести, а затем переделать в три доходных квартиры. Начертив по памяти планы этажей, Надин показала, где надумала сделать второе парадное. Пока она говорила, Жаркович кивал, соглашаясь, а когда она закончила, попросил время на оформление покупки и на то, чтобы посчитать стоимость переделок.

– Тут по соседству есть хорошая строительная артель. Её мастера и в монастыре всё, что только можно, восстанавливали, да и дома в округе отстраивали. Они и сделают хорошо, и возьмут недорого. Вы приезжайте дня через два, я уже и покупку оформлю как положено, и сметы подготовлю, – пообещал Жаркович.

– Хорошо, – согласилась Надин, – я буду на третий день, утром.

Она поднялась, и поверенный проводил её до двери. Надин незаметно для своего спутника перекрестилась. Как всё удачно складывается, правильно говорят, что одна удача тянет за собой другую. Сначала Шереметев, теперь – дом. Надин забралась в карету и приказала ехать обратно. Экипаж тронулся, мимо поплыли чугунные завитки ограды и пышная листва жасминовых кустов.

Надин так ушла в свои мысли, что не заметила стоявшего у окна флигеля мужчину. Листва всё ещё оставалась по-летнему густой, поэтому соглядатай не смог увидеть её лица, зато узнал голос.

– Ну надо же, ваше сиятельство!.. – тихо сказал он, глядя вслед отъезжающему экипажу. – Какими, однако, интересными и малопочтенными делами занимается графиня Чернышёва.

Настроение у Вано Печерского сразу улучшилось: вот наконец-то и подвернулся долгожданный шанс. Теперь надо не упустить удачу и выжать из случившегося всё, что только можно.

Печерский откровенно устал. Дорога до Москвы показалась ему страшно длинной, да и чему удивляться – вёрсты не побегут быстрее, когда в твоей жизни нет ничего, кроме разочарований и неудач. Надо было срочно все изменить, а то, не ровен час, и до отставки недалеко… По всему выходило, что Вано мог помочь лишь громкий успех, а ещё лучше – яркая победа, и единственным, до чего он во время путешествия додумался, была всё та же свадьба с чертовкой Надин.

Девчонка оказалась крепким орешком и оставалось только надеяться, что удастся как-то подловить её и втравить в какую-нибудь скандальную историю. Тогда у нахалки останется единственный выход – под венец. Мысли о средней из сестёр Чернышёвых доводили Вано до разлития желчи. Он ненавидел эту высокомерную дрянь и утешался лишь тем, что когда-нибудь обязательно с ней расквитается.

За время в пути Вано всё обдумал. Изувечить Надин несложно, но он поступит умнее: устроит этой мерзавке такую жизнь, чтобы та от отчаяния сама наложила на себя руки, оставив при этом безутешному мужу свои денежки. Такой поворот событий выглядел гораздо заманчивей, жаль только, что он не знал главного – как жениться на Надежде Чернышёвой. Эта девица выезжала из дому либо со своей бабкой, либо с женой графа Кочубея, и Вано так и не смог придумать, как же остаться с барышней наедине, а потом вызвать скандал. Может, во время коронации ему повезёт больше?

В Москве Печерского ждал сюрприз: начальник как будто забыл, что вызвал его к себе. Для докладов генерал-лейтенант вызывал лишь штатского Костикова. Вообще-то, Вано это было на руку: он быстро разыскал на соседней Хитровке дешёвые «нумера», где торговали гашишем, и теперь по вечерам тайком выбирался из дома, проводил ночь за трубкой, а на рассвете возвращался обратно и, прячась среди кустов, ожидал, когда слуги откроют двери. Настоящего сада возле особняка не было – так, неухоженные заросли сирени и жасмина. Но Печерскому это как раз подходило: он облюбовал скрытую листвой скамейку под окном бокового флигеля. По словам слуг, флигель сдавался внаём, и в нём жил какой-то поверенный. Печерский жильца ещё ни разу не видел, зато развлекался тем, что сквозь открытые окна подслушивал его разговоры с посетителями.

Сегодня Вано появился в саду очень рано. Он думал, что поверенный спит, но тот, оказывается, работал. Окна его кабинета по-прежнему были открыты. Жаркович беседовал с дамой, а та, на удивление, лихо раздавала указания по коммерческим вопросам. Печерский не всё понял, но зато обомлел от счастья, узнав голос. Гордячка Надин путалась с ростовщиками! Как понял Вано, молодая графиня давала деньги в рост, прикрываясь именем известного на Охте процентщика Баруся, а полученные таким постыдным образом средства хотела вложить в покупку дома на Неглинной. Ну, вот уж повезло, так повезло!

«Надин пообещала Жарковичу вернуться за купчей через три дня, когда поверенный посчитает цену перестройки дома. Значит, Жаркович либо сам поедет в новый дом, либо пошлёт туда какого-нибудь строителя, – прикинул Вано. – Если проследить за поверенным, можно узнать, что за покупку сделала Надин».

Воодушевлённый такой удачей, Печерский весь день бродил в саду, поглядывая на окна флигеля. Но поверенный сидел дома. Зато на следующий день к нему приехал похожий на цыгана, могучий мужик, и, прячась под окном, Вано подслушал любопытную беседу. Великан расспрашивал поверенного о задуманных новой хозяйкой переделках, а потом поинтересовался адресом, где ему придётся работать. Печерский тут же сообразил, что подрядчик поедет смотреть дом. К тому времени, когда строитель сел в свою двуколку, Вано уже давно оседлал хозяйскую лошадь. Пропустив подрядчика вперёд, он поскакал следом.

«Везёт же этой кукле! Хороший особнячок отхватила, и ведь хитрая какая – благородную из себя строит, а сама – процентщица», – размышлял Вано, глядя, как подрядчик открывает дверь трёхэтажного особняка на Неглинной.

Не то чтобы Вано осуждал ростовщичество, наоборот, он считал это специфическое занятие весьма прибыльным. Дело было в другом: его возмущало, что баба полезла в мужское дело, да к тому же имела наглость преуспеть! Он стоял перед трёхэтажным доказательством её успеха. Если этот дом продать, можно купить хорошее, приносящее большой доход имение. Впрочем, он так и сделает, когда придёт время.