в лицо и от всего отопрется. Но хуже то, что это сделает нас совсем слепыми – вряд ли Богров знает всех участников заговора. А злоумышленники же, напротив, станут еще осторожнее и рано или поздно осуществят свой замысел. Мы лишь отсрочим неминуемое.

Он вопросительно посмотрел на Столыпина, ища поддержки своим словам. Тот ограничился простым кивком. Филиппов кивнул в ответ и продолжил:

– Я, конечно, стеснен в средствах, но боюсь, что кроме меня вам положиться не на кого. Кто из Охранного помимо Коттена вовлечен в эту каверзу, мы не знаем, да и не узнаем – все ниточки оборваны. Следовательно, довериться там вовсе некому.

Столыпин резко поднялся, остановился у окна, задумчиво посмотрел в сад, заложив за спину руки и покачиваясь с пятки на носок. Владимир Гаврилович умолк, не решаясь прервать размышления премьера. Наконец тот вернулся к столу, уперся обеими руками в зеленое сукно, нависнув над сидящим Филипповым, и тихо произнес:

– Генерал-лейтенант Павел Григорьевич Курлов, на которого возложено руководительство всеми мерами безопасности во время пребывания Его Императорского Величества в Киеве, сегодня утром приказал начальнику моей охраны остаться в Петербурге и не сопровождать меня во время поездки.

Филиппов быстро-быстро захлопал ресницами и рассеянно пробормотал:

– Значит, теперь нам известно второе имя… Что ж, тем не менее это ничего не меняет. Я в любом случае хотел рекомендовать вам в сопровождение – само собой, тайное – моего человека. Вы когда в Киев?

– Через неделю.

– Хорошо. Его зовут Александр Павлович Свиридов. Мой помощник – абсолютно надежный человек. Он ожидает в приемной. Вы ведь сумеете устроить его к себе в поезд?

* * *

Зеленый вагон-салон венгерской постройки – прошлогодний спецзаказ заводу Raba от правительства Российской империи, – покачиваясь на мягких рессорах, сонно вглядывался в ночные малороссийские просторы орлиными гербовыми головами, подбираясь через залитые лунным светом степи к столице Древней Руси. Верхний свет в салоне не горел, и просторное помещение тонуло в полумраке, слегка разгоняемом настольной лампой. Занавески тяжелого золотистого атласа были плотно сдвинуты, уютно раскидывая по лакированному столу теплые блики от зажженного ночника. На черном кожаном диване сидя дремал Столыпин.

В коридоре послышались шаги, замерли у двери – и раздался деликатный стук. Спящий мгновенно открыл глаза, потер левой рукой припухшие от недосыпа веки, несколько мгновений потратил на изучение комнаты. Узнав место, перевел взгляд на дверь:

– Кто там?

– Штабс-капитан Есаулов. Ваше превосходительство, к вам господин Свиридов.

Столыпин поднялся с дивана, отпер дверь. В коридоре стояли двое мужчин: один в жандармском мундире, второй в статском костюме. Петр Аркадьевич посторонился, освобождая гостю проход.

– Ступайте, господин капитан. Мы посекретничаем с Александром Павловичем.

Свиридов удивленно приподнял брови – даже несмотря на факты, свидетельствующие о феноменальной памяти премьера, то, что он запомнил его по имени-отчеству, казалось чем-то нерядовым. Мужчины прошли к столу, устроились в креслах.

– Вы уж простите мне, что не даю вам спать, – начал Столыпин. – Но мы договаривались с вашим патроном, что вы путешествуете в некотором роде инкогнито, так что увы – время для бесед придется выбирать преимущественно ночное.

Свиридов кивнул:

– Я все равно плохо сплю в поездах. В Киеве же постараюсь сделать так, чтобы мое присутствие оказалось максимально необременительным для вашего превосходительства. Но сегодняшней беседы избежать было никак нельзя. Мы прибываем вечером, и до этого я должен, вы уж извините мою прямоту, провести инструктаж касаемо мер предосторожности.

– Не стесняйтесь в выражениях, Александр Павлович. Я, конечно, фаталист, но помогать судьбе-злодейке не намерен. Учтите лишь, что уклониться от посещения давно уже согласованных мероприятий не смогу.

– Этого и не потребуется. Вам нужно будет выполнить всего лишь одно условие.

Свиридов встал с кресла, снял пиджак, жилет, стащил через голову галстук, отстегнул воротничок, начал расстегивать сорочку. Столыпин наблюдал за его действиями с удивленной улыбкой, но не прерывал, ожидая развязки. Под сорочкой, поверх нижней фуфайки, на Александре Павловиче был надет странного вида жилет, напоминающий средневековый доспех и состоящий из нескольких металлических пластин, перекрывающих друг друга краями.

– Панцирь Чемерзина[23]? – понимающе спросил премьер-министр.

– Лучше. Это новая разработка полковника Галле[24], весит всего девятнадцать фунтов, выдерживает попадание из нагана, браунинга и даже маузера. Внутри дополнительная амортизирующая подушка. И как вы сами заметили, панцирь приспособлен для скрытного ношения.

– Почему такой экзотический способ доставки? – улыбнулся Столыпин.

– По той же причине, что и мое нелегальное положение: мы не знаем, кто вовлечен в этот гнусный план. Вы должны пообещать мне, что всегда – слышите, всегда – будете в нем вне дома.

Мгновение поколебавшись, Столыпин кивнул лобастой головой.

Глава 9

КИЕВ. Закончено сооружение памятника Александру II. Сооружаются триумфальные арки. На улицах развеваются флаги, фасады богато декорированы. Правительственные и частные учреждения заготовили массу ценных венков. Прибывают войска для участия в маневрах. Идут смотры потешных. Обязательным постановлением урегулированы продукты первой необходимости.

Газета «Московские ведомости», август 1911 года

* * *

– Нынче весь день из дому не выходил, господин полковник, хучь и праздник великий. Ну да они ж из выкрестов, те еще православные. – Докладывающий, мужиковатого вида тип в шевиотовом пиджаке поверх вышиванки, в штанах, заправленных в сапоги бутылками, скосил глаза на бесстыжую наяду на стене и быстро перекрестил вислоусый рот.

– Кто из выкрестов? – не понял Спиридович.

Встреча с сотрудником, приставленным приглядывать за Богровым, проходила в номере гостиницы «Европейская», который занимал сам Александр Иванович.

– Дык Богровы, а то кто ж. Дед по молодости еще к раввину ходил, все знают, но покрестился в зрелости. Только навряд заради веры – заради выгоды все.

– Ясно, – кивнул Спиридович. – У него кто был?

– С утра никого, и то ведь, все приличные люди-то в церкви, на службе. А после полудня дама заходила, час с четвертью провела. По виду – из приличных. Пришла с девкой, сама поднялась, а девку на базар отправила.

– Почему решил, что дама к нему приходила?

– Так я ее в окне видал, шторы она задвигала.

– Что еще?

– К вечеру тот конопатый заходил, про которого вы говорили, в самом начале восьмого. Они в Ботаническом саду на лавке с полчаса посидели, после конопатый Богрова до дома проводил, а сам ушел через площадь. Ну вот с тех пор Богров так и не выходил, а в девять уж свет погасил. Я еще полчаса подождал, не соберется ли куда, – и к вам.

– Ты вот что, Анищенко. Завтра, ежели эта дама сызнова явится, пошли ко мне сюда какого-нибудь мальца с запиской.