Если Валленштейн и пренебрегал большинством преимуществ, которые другие извлекали из политического шпионажа и военных систем разведки своего времени, то объяснение этому, вероятно, можно найти в любопытной склонности великого полководца к астрологическим предсказаниям судьбы. Зачем нанимать шпионов и предателей, если есть возможность посоветоваться со звездами? У Валленштейна имелась полная космическая шпионская служба в лице Джованни Сени, личного астролога, который, кажется, был крайне прямолинеен, когда вещал о вечных небесных истинах. Говорят, что Сени предсказал тот самый час, когда капитан Деверё вонзит свою убийственную алебарду, а Валленштейн, с покорностью истинно верующего, даже не обнажая шпаги, получит гнусный удар исторической неблагодарности.

Почему убили самого блестящего из имперских генералов? Император Фердинанд II завидовал его успехам и могуществу и был безмерно обязан ему за военные заслуги; но также Фердинанд был обязан Валленштейну более ощутимым долгом, который вырос до астрономических цифр — 20 миллионов флоринов. Различные переговоры и интриги, завершившиеся убийством Валленштейна, слишком многочисленны и запутанны, чтобы проследить их здесь, но основные маневры против него со стороны его врагов из императорского двора можно рассмотреть вкратце. Валленштейн потерпел сокрушительное поражение при Лютцене (1632), потеряв артиллерию и обоз. И все же это поражение вызвало всеобщее имперское ликование. Te Deum — «Тебя, Бога, хвалим» — пели во всех римско-католических странах, ибо ценой победы протестантов была смерть Густава Адольфа, короля Швеции. Валленштейн вышел на поле боя весной 1633 года с великолепно оснащенной армией в 40 тысяч человек и, «с устранением его великого соперника», должен был сокрушить сопротивление. Вместо этого этот необыкновенный человек преобразился в очередной раз и вступил «в свою последнюю и самую великую роль — роль отца германского единства. Переговоры с саксонцами были его первым шагом, но, помимо этого, его намерения остаются одной из загадок истории».

Однако имперские шпионы и агенты церкви не считали их загадкой; любой слух и инсинуация становились предметом срочного донесения, и шквал этих предупреждений и обличений отрезал императора Фердинанда от той малой доли истины, которая ему требовалась. Поговаривали, будто Валленштейн намеревался присоединиться к саксонцам и навязать императору мир. Тогда иезуитов изгнали бы из империи, протестантам гарантировали бы свободу вероисповедания и возвратили бы их конфискованную собственность. Теперь известно, что саксонский командующий, Арнгейм, обратился к Оксеншерну, великому канцлеру Швеции, с предложением, которое, по его словам, исходило от Валленштейна. Но не существует никаких записей, подтверждающих участие Валленштейна в переговорах, тогда как Ришелье считал, что в лице Арнгейма «римский двор потерял самого совершенного иезуита, который когда-либо жил». Более того, именно в это время Валленштейн, в качестве «предварительного условия мира», настаивал на выдворении шведов из Германии, тогда как агенты Ришелье пытались подкупить Валленштейна такими заманчивыми обещаниями, как корона Богемии и миллион ливров в год, если он присоединится к Франции против императора.

Валленштейн, помимо своих личных амбиций, имел все причины для недовольства на почве низменной неблагодарности, политических помех и церковного вмешательства, чтобы побудить его перейти на другую сторону, но никаких убедительных доказательств ни его предательских интриг, ни намерений обнаружено не было. Открытое стремление к миру и религиозной терпимости умножало число его недоброжелателей при дворе, тогда как его меры по усилению дисциплины и обузданию грабежей вызывали недовольство многих солдат удачи — подчиненных ему офицеров. После завершения своего «военного шедевра», победы при Штайнау, которая вынудила графа Турна и шведскую армию сдаться, Валленштейн предоставил своим протестантским противникам великодушные условия капитуляции, которыми его враги ловко воспользовались в гиперболизированной степени. Следуя успеху у Штайнау, он фактически приблизился к тому, чтобы «отрезать шведов от Балтики», когда та мистическая смесь из благопристойности и интриганства, которая управляла всем и всеми в Вене, изобрела способ расстроить планы своего противника, и Валленштейна отозвали защищать Баварию. Вскоре после этого Фердинанд, продолжая вести с ним подчеркнуто любезную переписку, решил еще раз избавиться от самого грозного солдата Европы.

Император был — по крайней мере, частично — введен в заблуждение алчной кликой итальянцев, испанцев и баварцев. Валленштейн никогда не стеснялся выказывать свое презрение к этим чиновникам, а особенно неприятны ему были итальянцы. Он характеризовал их не лучше, чем разбойников, с минимумом храбрости и военных способностей. И теперь они охотно присоединились к остальным в усилении опасений Фердинанда до такой степени мелодраматичности, что в январе 1634 года он дал генералам Пикколомини и Галласу «секретное поручение отстранить Валленштейна от командования» и провозгласить его преступником, «которого следует взять живым или мертвым!».

В исполнении этого беспрецедентного приказа таилась опасность. Валленштейн был знаменит, победоносен и все еще «стоял во главе огромной и преданной армии». Но Пикколомини и Галласа подстегнуло к этому опасному шагу обещание разделить его необычайно богатые владения. «Доля» императора Фердинанда была бы, конечно, своевременной отменой всего лишь задолженности в 20 миллионов флоринов. По-видимому, слухи о подлом заговоре достигли Валленштейна, который был слишком богат и влиятелен, чтобы не иметь нескольких друзей или агентов, притаившихся в Вене; после этого он созвал всех своих офицеров и, «подписав с ними совместное заявление о своей „полной преданности императору“», назначил двух адъютантов, которые должны были ехать в Вену с изъявлением его собственной полной покорности. Он сообщал Фердинанду, что готов сложить с себя командование и явиться в любое время и в любое место, чтобы ответить на все выдвинутые против него обвинения. Но это обезоруживающее предложение так и не дошло до императора. Патрули Пикколомини перехватили обоих курьеров; и когда Валленштейну вскоре сообщили, что в Праге его объявили вне закона, он осознал, что ему грозит серьезная опасность и что его враги одержали сокрушительную победу.

Ему оставалось только одно убежище. Он получал много лестных приглашений от кардинала Ришелье и теперь, в крайней опасности, обратился к тем самым людям, которые противостояли ему как главному имперскому генералу. Но первый же призыв о помощи, который он послал герцогу Веймарскому, был ошибочно принят за уловку — и это обстоятельство, как компетентно предположили его защитники, скорее дискредитирует утверждение Вены о существовании хорошо организованного «заговора Валленштейна» с целью предать католическое дело и перейти на сторону противника. Взяв с собой лишь небольшой эскорт, Валленштейн отправился в пограничную крепость Эгер, откуда намеревался отправиться к месту встречи, предложенному эмиссаром Веймара. У Эгера имелось два шотландских солдата удачи, полковник Гордон и майор Лесли; и когда Валленштейн разоблачил последний триумф неблагодарности императора, оба офицера согласились сопровождать его.