Чуть брезжили в луче дневном.

Вся жизнь, ненужно изжитая,

Пытала, унижала, жгла;

А там, как призрак возрастая,

День обозначил купола;

И под окошком участились

Прохожих быстрые шаги;

И в серых лужах расходились

Под каплями дождя круги;

И утро длилось, длилось, длилось…

И праздный тяготил вопрос;

И ничего не разрешилось

Весенним ливнем бурных слез.

* * *

О доблестях, о подвигах, о славе

Я забывал на горестной земле,

Когда твое лицо в простой оправе

Перед мной сияло на столе.

Но час настал, и ты ушла из дому.

Я бросил в ночь заветное кольцо.

Ты отдала свою судьбу другому,

И я забыл прекрасное лицо.

Летели дни, крутясь проклятым роем…

Вино и страсть терзали жизнь мою…

И вспомнил я тебя пред аналоем,

И звал тебя, как молодость свою…

Я звал тебя, но ты не оглянулась,

Я слезы лил, но ты не снизошла.

Ты в синий плащ печально завернулась,

В сырую ночь ты из дому ушла.

Не знаю, где приют твоей гордыне

Ты, милая, ты, нежная, нашла…

Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,

В котором ты в сырую ночь ушла…

Уж не мечтать о нежности, о славе,

Все миновалось, молодость прошла!

Твое лицо в его простой оправе

Своей рукой убрал я со стола.

Хотя в стихотворении сказано «твое лицо в его простой оправе» своей рукой убрал я со стола», в действительности и Любовь Дмитриевна и Александр Блок продолжали жить вместе под одной крышей… У них были увлечения на стороне… Одно из них привело к рождению у Любови Дмитриевны ребенка, которого Блок был готов назвать своим… Но мальчик умер, и поэт остро переживал эту потерю…

С годами Любовь Дмитриевна осознала высокое предназначение – быть женой такого гения, каким являлся ее муж. Во время любовных отношений Блока с актрисой Натальей Волоховой, которой посвящен цикл «Снежная маска», Любовь Дмитриевна явилась к ней со словами, что та не сможет быть женой поэта, нести эту миссию.

Но и образ жены, «девушки невинной» – тоже всегда жил в душе Блока. И даже в разгар его сильнейшего увлечения певицей Любовью Дельмас, вызвавшей к жизни цикл «Кармен» родилось стихотворение, о котором исследователи спорят до сих пор: кому оно посвящено. Жене поэта или Дельмас? Правда, очевидно где-то посередине… Речь идет о стихотворении «Перед судом». «Вот и ты потупилась в смущеньи, погляди как прежде на меня»… Очевидно, что строчки «Я и сам ведь не такой – не прежний, Недоступный, гордый, чистый, злой» не могут быть соотнесены с периодом, когда поэт общался с певицей. Скорее, «прежде» – это молодость поэта.

Ты всегда мечтала, что, сгорая,

Догорим мы вместе – ты и я,

Что дано, в объятьях умирая,

Увидать блаженные края…

И конечно, эти слова тоже вероятнее относятся к молодости, когда он и Любовь Менделеева говорили и спорили обо всем, в том числе – и о смерти. Интересно, что Любовь Дмитриевна отказывалась от того, что это стихотворение посвящено ей… Возможно, ее коробили строчки

Эта прядь – такая золотая

Разве не от старого огня?

Страстная, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня!

Это очень характерно, что Блок просит прощения у своей жены, ведь он прекрасно знает: в чем он виноват перед ней… перед Дельмас такой вины у него нет! Также как и пронзительное вопрошание:

Все-таки, когда-нибудь счастливой

Разве ты со мною не была?

Вот этот вопрос, может быть, отнесен только к Любови Дмитриевне – Блок знал, как он погубил ее и свою жизнь…

После Февральской и Октябрьской революции супруги испытали многое, как почти все в то бурное и грозное время. Блок вначале приветствовал Октябрьскую революцию как стихию обновления, но потом испытал разочарование в ней. Он умер в 1921 году от болезни сердца, словно оно уже измучилось от неподъемной тяжести быта и бытия.

Любовь Дмитриевна пережила мужа на восемнадцать лет: она занималась изучением балетного искусства, написала книгу «Классический танец: История и современность», ставшую классикой балетоведения. А также воспоминания «И быль, и небылицы о Блоке и о себе».

В своих мемуарах – честных и откровенных – она пыталась дать ответ на вопросы, что связывало ее с мужем и что было все-таки главным в их отношениях. И писала она об этом – так:

«Трепетная нежность наших отношений никак не укладывалась в обыденные, человеческие: брат – сестра, отец – дочь… Нет!.. Больнее, нежнее, невозможней… И у нас сразу же, с первого года нашей общей жизни, началась какая-то игра, мы для наших чувств нашли «маски», окружили себя выдуманными, но совсем живыми для нас существами, наш язык стал совсем условный. Так что «конкретно» сказать совсем невозможно, это совершенно воспринимаемое для третьего человека; как отдаленное отражение этого мира в стихах – и все твари лесные, и все детское, и крабы, и осел в «Соловьином саду». И потому, что бы ни случилось с нами, как бы ни теряла жизнь, – у нас всегда был выход в этот мир, где мы были незыблемо неразлучны, верны и чисты. В нем нам всегда было легко и надежно, если мы даже и плакали порой о земных наших бедах».

Так на склоне лет, когда уже все бури и грозы остались позади и была близка «лучезарность» иных сфер – Любовь Дмитриевна Менделеева-Блок сказала правду о том мире, в котором им с мужем дано было побывать при жизни – мире идеальной верности и чистоты, куда третьим лицам вход был заповедан. Этот мир был создан только для них – Прекрасной Дамы и ее Рыцаря.

«Приди же, моя королевна, – моя королевна, ко мне!»

Андрей Белый и Ася Тургенева

При проводах Аси Тургеневой, отъезжающей вместе со своим женихом Андреем Белым в Европу, Марина Цветаева написала пророческое стихотворение:

Хоть в вагоне