– Это я тьфу, – поправил его сторож. – В смысле ты тьфу. Заперся в подполье и шурует там… Целое подземелье вырыл…

– Ничего я не рыл. Оно уже три тысячи лет, как вырыто. А закрыли меня там вы сами. Я только на минутку заскочил, – сердито ответил Валера, – а вы сразу засов задвинули. Сообщники.

– Кто? Кто, мы сообщники? – совсем уже рассердился дядя Никита.

– Да ладно прикидываться, полицию надо звать, – Валера повернулся к калитке, но дядя Никита схватил его за руку.

– Я, парень, полицию звать не буду. Я сам тебя сейчас по родной природе размажу…

– Да были бы вы помоложе, я бы вас вообще распылил, – и Валера в свою очередь схватил Никиту. Теперь они держали друг друга крепко, как в вальсе. Остальные стали кругом и ждали, что будет.

Только бабка Терёха бегала от калитки к тополю и обратно, не зная, на что решиться: бежать за полицией или остаться смотреть на драку.

– Фотографируй давай, – пихнул Иван Сашу.

Подошли мама и папа Сергеевы.

– Добрый вечер, – приветливо поздоровалась мама. – А мы гуляем и слышим – знакомые голоса. Никита Иванович, вам наши дети не слишком мешают?

– Мне вот эти студенты мешают, – проворчал Никита, поудобнее перехватывая Валеру за предплечье.

– А что вы делаете? – заинтересовался папа. – Вы, что ли, фотографируетесь?

Стася тут же объяснила:

– Они драться собираются. Потому что дядя Никита Валеру запер под землёй, чтобы тот сделал какого-то конкурента… А Валера не сделал, наверное, из-за темноты. Там же не видно ничего. Он только подземный ход прорыл. Дядя Никита обиделся и хочет Валеру размазать… а тот не мажется.

– И он не вампир и не растворился, – радостно сказала Саша.

– Приятно слышать, что не вампир, – донёсся до Ивана мамин рассеянный голос. – Послушайте, Никита Иванович, а вам обязательно драться здесь или можно пойти на наш участок? Дашу и Стасю пора спать укладывать, а остальные, наверное, проголодались…

– И у нас есть бутылка неизвестно с чем, – вставил папа. Он побаивался сам пробовать неопознанное пойло и, как истый биолог, предпочитал эксперимент на ком-нибудь другом.

Дядя Никита услышал про бутылку, оживился, но Валеру не выпустил.

Валера сказал:

– Вообще-то я непьющий.

Дядя Никита почему-то счёл это за оскорбление и, возмутившись: «Ах, ты ещё и трезвенник!» – боднул врага головой в живот – руки-то были заняты. Раздался странный звук, и у Никиты на голове начала зреть шишка.

– У тебя что там, за пазухой? – возмутился дядя Никита. – Даже боднуть нельзя!

– Забодаю-забодаю! – обрадовалась Даша и тоже пихнула головёнкой Валеру.

– Эх ты, – сказал Валера. – Я тебя нашёл и конфетами накормил, а ты бодаешься.

Даша подумала немного и боднула дядю Никиту – для справедливости. Стася позавидовала такому интересному занятию и боднула маму.

– Ой, – сказала мама. – Становится опасно. Пойдёмте-ка к нам на дачу. А то все бодаются, и неизвестно, может, они бешеные.

– Кто? – спросил сбитый с толку папа.

– Не знаю, – пожала плечами мама. – Если б знала, было бы проще. Саша, почему ты всё время молчишь?

– У меня в голове всё перемешалось, – жалобно сказала она. – Столько всего, и непонятно, чем закончится.

– То есть как это непонятно! – возмутилась бабка Терёха, которая всё это время самым внимательным образом прислушивалась к разговору. – Сейчас полицию позову, она быстро вам всё объяснит. Дачу чужую испортили, петуха моего своровали! До вас как ведь хорошо и спокойно было! Я все новости успевала узнать, не сходя с лавки! А тут носишься, как…

Бабка запнулась на полуслове, обнаружив, что все уже повернулись и пошли на дачу Сергеевых.

Дядя Никита и Валера двигались боком, не отпуская друг друга, чтоб один на другого не напал. Дойдя до Сергеевых, они так и сели, не расцепившись.

Даше вспомнилась сказка про золотого гуся, и она решила тоже прилипнуть к кому-нибудь, но у неё почему-то стремительно начали слипаться глаза. Она их придерживала пальчиками, но глазки всё равно закрывались. «Склеились, – подумала Даша. – Ничего, завтра умоюсь и расклеятся». И последнее, что, засыпая, видела малышка, – дядя Никита и Валера, вцепившись друг в друга, качались, качались, качались…

Утром Стася увидела жуткую картину. Мама постанывала, прижимая ко рту Офелию.

– О-о! – глаза у Стаськи стали такие круглые, что почти квадратные. – Мамочка, ты что, ешь на завтрак котёнка? Не надо! А почему ты стонешь? Он отравленный? Или горький? Выплюнь немедленно, как ты себя ведёшь!

– Жуб, – пояснила мама, морщась.

– Жуп – это кто? – уточнила Стася. – По-моему, нет такого слова – жуп. Есть слово «суп». Мама, ты хочешь сварить суп с Офелией?

– Суп с Офелией – это звучит гордо, – одобрила Саша. – Потом суп с котом… Не приставай к маме, у неё зуб болит.

– А почему она жуёт Офелию? – не поверила Стася.

– Она тёпленькая, – невнятно объяснила мама. – Тёплое приложишь – меньше болит.

– Говорят, что кошки – лечебные животные, – включился в разговор папа. – Если лягут на больное место, всю болезнь вытянут.

– Офелия на жубе не помештится, – прошамкала мама. – Она с жуба сползает и хвост мне в нос жашовывает.

Тут Офелии надоело висеть, она дрыгнула лапами и заехала маме в ухо. – Нет, – сказала мама. – Коты – это шуеверие. Лучше поеду к штоматологу.

– Очень хорошо, – обрадовалась Саша, – заодно закажи фотографии. Сделаем фотовыставку «Как я провёл лето».

И мама, держась за больной зуб, уехала в город.

– Надо бы навестить Валеру с Никитой, – проводив жену, предложил папа. – Они ведь так вчера и ушли, не расцепившись.

– Может, это уже были дружеские объятия? – предположил Иван и быстренько обулся, готовый продолжать расследование.

– А почему тогда Никита кричал: «Ну, я тебе хвост-то оторву! Я покажу, как меня использовать! Я тебе устрою!» – и ещё много чего в таком же духе? Долго кричал. До рассвета, – поинтересовался папа.

– После той вонючей гадости, которой ты его напоил, папочка, эти угрозы могли относиться и к тебе, – заметила Саша.