освещенному дому и теплой еде уже… слишком долго, черт возьми. Лучше бы мне не привыкать к этому.

― Для чего все это? ― спрашиваю я, откладывая вилку.

― Сегодня днем мне в голову пришла идея, ― объясняет Тео. ― Это высококлассная закусочная. Я экспериментировала с блюдами, которые могла бы там приготовить…

Она показывает мне меню, написанное ее очаровательным витиеватым почерком на отдельном листе бумаги. Я вижу, что она уже подправила несколько блюд, основываясь на своих сегодняшних опытах, вычеркивая ингредиенты и делая пометки на полях.

― Почему ты подумала о закусочной?

― Было одно место, которое мы с мамой часто посещали в Старом Голливуде. Это был ресторан в стиле 50-х годов, его владелец был кантонец, поэтому в меню были все эти крутые блюда ― теплые булочки с ананасами, конги с беконом и яйцами… и все в таком духе. Когда готовила BLT на обед, я начала задумываться, какие новинки я могла бы привнести в такую еду, если бы хотела сделать ее модной…

― Я люблю BLT. ― Я снова беру вилку, чтобы поесть еще немного из деревенской сковороды. Одна вилка превращается в шесть, я просто не могу остановиться.

― Не думаю, что твой отец тоже, ― с горечью говорит Тео.

Я опускаю сковороду, и мой желудок сжимается.

― Что ты имеешь в виду?

― Ну… ― Тео морщится. ― Я приготовила порцию для твоего отца и отнесла ему. Но он очень расстроился.

― О, черт…

― Прости, я не должна была его будить.

― Дело не в этом. ― Я осторожно поставил сковороду обратно на плиту.

― А в чем дело? ― Тео прикусила губу. ― Что я сделала не так?

― Ничего. ― Я качаю головой. ― Это просто неудачное стечение обстоятельств. BLT был единственным блюдом, которое моя мама умела готовить.

― О… ― Руки Тео падают по бокам, а плечи опускаются.

― Она была отличной актрисой, но ужасно готовила. Она даже иногда сжигала бекон, но моему отцу было все равно. ― Мое горло сжимается, и слова выходят с трудом. ― Он считал, что все, что она делала, было… абсолютно идеальным.

― О Боже. Он, наверное, подумал, что я специально это сделала… вот, пожалуйста, любимое блюдо вашей жены. ― Тео закрывает лицо руками.

― Я поговорю с ним. ― Я делаю шаг к задней двери кухни, но Тео преграждает мне путь, упираясь обеими ладонями мне в грудь.

Я смотрю на ее руки, и она поспешно опускает их.

― Пожалуйста, не делай этого… Я правда не хочу, чтобы ты что-то ему говорил, это не так уж важно.

― Он был груб с тобой?

― Нет! ― кричит она, явно лжет. ― Нет, нет, он просто… — Она отступает к двери, чтобы убедиться, что я не смогу пройти мимо нее. ― Наверное, я его удивила.

Я переминаюсь на месте, размышляя, что именно мне следует сказать.

― Это моя вина. Я сказал ему, что ты поживешь здесь, но он был… ― (пьян), ― уставшим в тот момент.

― Да, да, я все понимаю… ― говорит Тео, прижимаясь спиной к двери, ее тело ― баррикада, ― но мне не следовало идти туда и будить его.

Мы смотрим друг на друга, все невысказанные слова витают в воздухе. Тео не дура, она понимает, что происходит.

― Наверное, будет лучше, если ты не будешь его навещать, ― наконец говорю я. ― Ему не очень хорошо.

Это преуменьшение десятилетия.

Но Тео понимает.

― Конечно. Я просто позволю ему побыть наедине с собой.

― Спасибо. ― Я выдыхаю, и давление в груди ослабевает. ― Спасибо за понимание.

Тео кивает. Через мгновение она тихо говорит:

― Мой отец пил. До того, как бросил нас.

Я быстро вздергиваю подбородок, осознавая ее слова, хотя мое сердце отвергает мысль о том, что мой отец может поступить так же, как ее.

― Мой отец не бросил бы нас. И я его не брошу.

Тео смотрит на меня пристально, не мигая, не осуждая.

― Так вот почему ты все это затеял?

Взмах ее маленьких рук, кажется, охватывает мой дорогой костюм и поношенные туфли, часы на стене, показывающие поздний час, и саму Тео, живущую в моем доме как часть этого продуманного плана.

― Да, ― соглашаюсь я просто и твердо. ― Я собираюсь выплатить все, что мы должны за этот дом, чтобы он навсегда остался у моего отца, даже если он утонет на дне бутылки. Я продолжу помогать Ризу, когда у него будут перебои с деньгами, даже если он опустится до чтения телеграмм. Я заработаю столько денег, что мне будет наплевать, когда в следующий раз кто-то назовет меня Роко Роксом, потому что я буду смеяться до упаду. И я открою тебе ресторан, Тео, будь то забегаловка или шикарный французский дворец, потому что я, может, и не очень милый, но я упорный. Я не сдаюсь. Я не ухожу. И я держу свое слово.

― Я верю тебе, ― мягко говорит Тео. ― И ты можешь верить в меня. Мы в этом деле вместе.

Нетрудно поверить в Тео, когда вокруг меня полно доказательств ее гениальности. Не говоря уже о том, что большая часть из них уже в моем животе.

И хотя знаю, что она повторяет то, что я ей сказал, мне приятно это слышать.

Я не одинок. По крайней мере, сейчас.

― Хорошо, ― говорю я. ― Тогда дай мне еще кусочек этого пирога, потому что это лучшее, что случилось со мной за день.

Теплый, маслянистый пирог действительно исключительный.

Но пока Тео накладывает мне на тарелку очередной кусок, я не могу отделаться от мысли, что по-настоящему лучшей частью моего дня, моментом, который запомнился ярче всего, была Тео, когда она открыла мне дверь, с лицом, раскрасневшимся от пара и темной полоской под одним глазом.

― Чему ты улыбаешься? ― говорит она.

― Ты похожа на бейсболиста.

Тео смотрит в ближайшее зеркало и раздраженно морщится.

― Почему ты не сказал мне, что у меня на лице грязь?

Я не сказал ей, потому что не хотел, чтобы она ее стирала, что она и делает, вытираясь полотенцем, пока не становится снова чистой.

ГЛАВА 14

Тео

Салливан настаивает на том, чтобы отвезти меня на работу в понедельник утром, несмотря