Флойд ставит бутылку с вином в холодильник и поворачивается, поднимая бровь.

– Правда?

– Да. На столике лежит письмо. Для Ноэль Доннелли. Никак не могу вспомнить, откуда я знаю это имя, но я его точно знаю. Вот я и подумала… На мгновение я подумала, что, возможно, это мама Поппи.

Флойд замирает, но через несколько секунд поворачивается к холодильнику и говорит:

– Ну, так и есть.

Лорел моргает. Она помнит, как Поппи описывала рыжие волосы матери, запах пережаренного жира.

– Она в самом деле была ирландкой?

– Да. Ноэль была ирландкой.

Лорел смотрит в свой бокал. На поверхности вина дрожат волнистые отражения ламп. В подсознании Лорел тоже вздрагивает что-то ускользающее. Что-то, связанное с сочетанием имени и цвета волос, и еще вдруг вспоминается ирландский акцент…

Лорел знает ту женщину.

– У нее были дети старше Поппи?

Может, Ноэль была мамой какого-нибудь школьника, учившегося вместе с детьми Лорел?

– Нет. У нее была только Поппи.

– Может, она работала недалеко отсюда?

– Ну, вроде того. Она была репетитором по математике. Думаю, многих здесь учила.

– О! Ну вот! Конечно! Должно быть, она-то и учила Элли. Занималась с ней математикой. Совсем недолго. Как раз перед тем, как…

Лорел умолкает.

– Ну надо же! Удивительное совпадение! Подумать только, наши пути еще тогда могли сойтись!

– Да уж… – Лорел стискивает бокал. – Какое удивительное совпадение.

В понедельник Лорел звонит Ханне.

– Помнишь, у Элли была учительница? Как раз в том году, когда твоя сестра исчезла.

– Нет, – отвечает Ханна.

– Ты должна ее помнить. Высокая рыжеволосая ирландка. Обычно она приезжала днем по вторникам.

– Может, и приезжала.

Слышно, как Ханна печатает, пока говорит. Лорел подавляет раздражение.

– Так странно, оказывается, она была мамой Поппи.

– Кто?

– Учительница математики!

На мгновение повисает тишина. Затем Ханна говорит:

– О, да. Да. Вспомнила. Элли ее ненавидела.

Лорел нервно смеется.

– Да нет же. Вовсе не ненавидела, а считала своей спасительницей.

– Ну, не знаю… Я помню совсем другое. Элли говорила, что учительница странная и жуткая. Потому-то Элли и бросила занятия.

– Но… – начинает Лорел и замолкает, пытаясь вызвать у себя воспоминания. – Мне она ничего подобного не говорила. Только что ей нужно больше времени на другие предметы. Или что-то вроде того.

– Ну, а мне сказала, что учительница ей совсем не нравится. Что вызывает отвращение.

В тоне Ханны слышится нотка триумфа. Она и Лорел всегда соперничали за внимание Элли.

– Как бы то ни было, – вздыхает Лорел, – разве не странно? Как тесен мир!

Она использует затасканное клише, которое не вполне соответствует степени ее беспокойства. С того момента, как она обнаружила, что Ноэль Доннелли была мамой Поппи, у Лорел одно за другим всплывают воспоминания об этой ирландке. Немного сутулая. Несвежий запах. Водонепроницаемая куртка с капюшоном. Практичная одежда. Обувь на каучуковой подошве, скрипящая на плиточном полу их прихожей. Нервная и властная. Рыжие волосы, вечно немытые, собранные назад и удерживаемые заколками-крабами. Лорел не может представить ту женщину с Флойдом, который, возможно, и не обладает классической красотой, но всегда чист, ухожен и стильно одет. От него исходят приятные запахи. Как они сошлись? Как встретились? Как уживались? И самое главное, как они сотворили ребенка?

Но Ханне Лорел этого не говорит. Вздыхает. Слишком долго она размышляла и теперь выдохлась.

– Тебе понравилось наше торжество в пятницу? – спрашивает Лорел. – Было весело, правда?

– Да. Было хорошо. Я не шучу. Просто побыть всем вместе в ресторане. Спасибо.

– За что?

– За организацию. За то, что предложила. Что была первым человеком в нашей семье, кто отважился что-то сделать после того, как Элли пропала без вести.

– О, – Лорел застигнута врасплох. – Спасибо. Но, думаю, надо благодарить Флойда. Он придал мне храбрости. Он изменил меня.

– Нет, – возражает Ханна. – Ты сама себя изменила. Иначе не была бы с ним. Я и вправду рада за тебя, мама. Действительно рада. Ты молодец, мама.

– Он тебе понравился, Ханна?

– Флойд?

– Да.

– Ага, – отвечает Ханна. – Кажется, он хороший.

В ее устах такие слова – настоящая похвала.

Вечером Лорел не встречается с Флойдом. Но он звонит ей в семь часов, точно, как обещал, и Лорел с удивлением чувствует укол досады.

– Я позвоню тебе в семь.

Так он сказал. И звонит ровно в назначенный срок. Возможно, Лорел могла бы насладиться несколькими мгновениями приятного предвкушения. Минуту она думает, что не ответит на звонок, но затем берет себя в руки. Опять она едва не начинает удерживать в себе свои чувства, боясь полностью раскрыться. Именно страх и стал причиной того, что ее отношения с Полом не пережили годы, прошедшие после исчезновения Элли. Все потому, что Лорел никогда не позволяла себе взять на себя часть отношений. Не одобряла Пола за то, что он глубоко и беспрекословно любит ее. Чувствовала, что ее постепенно душит постоянство его чувств к ней. В первый момент их общего отчаяния она спряталась в воздушный пузырь, который создала внутри себя. И зачем только она столько лет намеренно сохраняла его пустым!

– Привет, – весело отвечает она. – Как дела?

– На самом деле отлично. Конечно, если не считать зияющей дыры в моем сердце, где прямо сейчас должна находиться ты.

– Прекрати, – кокетливо произносит Лорел.

– А у тебя в сердце нет зияющей дыры, Лорел?

– Нет. Но я скучаю по тебе.

– Приму как комплимент. Что собираешься делать?

– Ну, выпить бокал вина, разумеется.

– Ты одета?

– Да. Полностью. На мне даже шлепанцы есть.

– Шлепанцы? Продолжай.

– Большой кардиган.

– О, да, большой кардиган. Насколько большой?

– Огромный. Просто гигантский. Очень длинные рукава, в которых затерялись мои руки. И рваный подол.

– О, выходит, ты в лохмотьях? Так, значит, ты неряха?

Лорел смеется.

– Страшная неряха. Ужасная.

– Нет, нет, не останавливайся! – подшучивает Флойд. – Расскажи мне еще что-нибудь о твоем рваном кардигане!