– Да, так и сказала.

Но Светочке в тот момент много чего хотелось сказать, только ком в горле мешал, и девушка боялась, что вот-вот заплачет, а этого не стоило допускать.

– А он что?

– «Привет». Представляешь, всего лишь «привет». Два года я себя собираю по кускам, склеиваю и налаживаю жизнь, а он просто «привет». Но что самое обидное, вот что меня больше всего задело, это то, что его жена беременна.

– Да ты что? – Лаура открыла рот, впору было хвататься за сердце, после такого удара она бы точно долго приходила в себя.

– Да, и все так мило: «Котик, давай купим папе удочку», «Зая, я хочу баранок с маком», – Светочка исказила голос, а потом плюнула с досады в траву.

– А он что?

– Господи, ты бы видела то чудо – маленькая, серенькая, глазки мышиные, как и хвостик на макушке, а еще в очках. Но он видимо нашел свое «счастье», подцепил все-таки богатую глупышку.

Вот не в правилах Калинкиной было оскорблять и говорить гадости за спиной, но вырвалось, не сдержалась. Потому что обида захлестнула сильнее боли, и с ней никак нельзя было справиться.

– Ты не переживай так, не твой это был мужик, вот сто процентов не твой. Меркантильный, расчетливый, он еще поплатится за свой грех, вот увидишь, бог – он все видит.

– С каких это пор ты стала такая набожная?

– Не передергивай. Заканчивай уже эту трудовую пятиминутку и собирайся, свидание ждет и мужик красивый.

– Не пойду никуда, нет настроения.

– Да, точно, самое время забиться в угол и лить горькие слезы, когда бывший пьет чай с баранками и разглядывает удочку со своей «зайкой». Вот смеху-то, а я первая буду крутить у виска пальцем и говорить, что ты «дура». А то у нас тут мужики классные прям, так и валяются под каждым забором.

Лаура в очередной раз была права: останься Светочка дома – будет думать, перебирать мысли, накручивать себя, а потом сорвется в слезы. Вспоминая, как Роман лишь криво улыбнулся, осматривая Калинкину с ног до головы, сказав, что узнал, даже спросил, как у нее жизнь, купил баранки с удочкой и ушел.

Жанна молчала, а потом вновь дернула Светлану за руку, впившись до боли тонкими пальцами.

– А знаешь, что еще карты сказали?

– Что?

– Но… я остановилась на «но».

– И?

– Но пока ты прошлое свое не отпустишь, не простишь, не быть тебе счастливой с новым королем.

Света уложила в поленницу последнее полено, трудовая терапия пошла на пользу.

– Давай, беги, приводи себя в порядок, а то там утка стынет, и мужик маринуется.

– Какая утка?

– В апельсинах.

– Ты ходила к нему?

– Конечно, ходила, я должна знать, от кого у моей подруги так блестят глаза, и вот только не говори, что у вас не было секса.

– Все-то ты знаешь.

– И надеюсь, что этой ночью Павлик не даст тебе спать.

Света посмотрела на подругу, улыбнулась, хорошо, что она рядом, что поддерживает, смешит, удивляет. А на свидание сходить надо, Светочка на них никогда не была, и даже стыдно признаться – ей цветов никто не дарил. Тракториста Федора и его полевые ромашки, единожды брошенные в окно, можно не считать.

И правда, нечего лить слезы по прошлому, которого не вернешь, а не попробовав новые отношения, не узнаешь, как это бывает. Страшно, конечно, а страшнее всего за свое сердце, которое боится предательства. Но нужно себя настроить на позитивный лад, хороший секс никогда не помешает, тем более с тем мужчиной, который очень нравится.

– Правильно мыслишь, подруга.

– А ты мысли читать научилась?

– Не то чтобы, но мы с тобой на одной волне.

Лаура поправила выбившиеся из длинной косы волосы, надоели они уже ей, завтра же поедет в город и сделает в самом модном салоне стильную стрижку с окрашиванием. Вот только горемычную подружку пристроит.

– Пожар, люди добрые, горит деревня, вы посмотрите, дым какой валит!

К забору припала запыхавшаяся баба Зоя, начала обмахиваться платком и показывать в сторону пальцем. На соседней улице действительно в небо поднимались серые клубы дыма.

– Да что вы несете, баб Зой, кто-то баньку топит, у кого-то праздник, – Лаура начала приглядываться, девушки подошли к забору.

– Так ведь это дом Терехова, он ведь как раз на той улице и правее, ближе к лесу, – у Светочки дрогнуло сердце, но уже от страха.

– Точно, Терехова, это же его крыша новая?

Из-за свежей листвы было не так хорошо видно, но женщины взволновались не на шутку.

– Господи, что творится-то, этот ирод окаянный сейчас всю деревню спалит, по такой-то сухоте и ветерку вспыхнем как спички.

– Баба Зоя, вы слишком впечатлительная женщина, никакой это не пожар, может, там траву жгут.

– Так нельзя ничего жечь, МЧС по дворам ходили, предупреждали, эти, как их, памятки раздавали.

Пока Лаура и баба Зоя спорили, Светлана закрыла дом, взяла сумочку и, накинув ветровку, выскочила за калитку.

– Да, правильно, побежали, проверим, чует мое сердце, утка сгорела.

Пока огибали улицу и шлепали по лужам, сердце заходилось в бешеном ритме, в висках стучал пульс, не привыкла Светочка принимать участие в марафонах. Дым все валил, но больше его не становилась, а это давало надежду на то, что это все-таки не пожар.

Подбежав к высокому забору, Света дернула калитку, та открылась, Гром с веселым лаем бросился под ноги, показывая, как он рад гостям. Из открытых окон дома действительно шел дым, но уже совсем мало, а еще был шум, и стоял трехэтажный мат.

– Да чтоб тебя! Где этот рубильник?

Забежав в дом, девушки остановились, закрыв рот и нос одеждой, наблюдая, как полуголый мужчина мечется по кухне и заливает водой огонь, который уже сжег шторы и вот-вот грозил перекинуться на потолок.

Дела у Соколова были печальные.

Эта сраная проводка не выдержала напряжения, и случилось короткое замыкание, как раз были открыты все окна, дул прекрасный ветерок, а его самого не было на месте.

Соколов кормил «ребят», чтоб они лопнули.

Светочка отлично знала, как вести себя во время пожара, но одно дело знать, а другое – столкнуться с ним вживую. Нужен был огнетушитель, она его где-то видела этом доме, Семен Николаевич показывал, когда она приходила лечить Грома.

Девушка нашла его за дверью, сорвала пломбу, перевернула, с силой нажала на рычаг, подходя ближе к огню. Кухня моментально заполнилась снегом, сухой порошок кружил в воздухе, оседал на плечах и голове Павла, а он сам, как заколдованный, смотрел на девушку