И тут Петров оборачивается и смотрит на меня. Совершенно случайно. Неожиданно. Лицо у него ни капли не самодовольное, наоборот, при виде меня Петров мрачнеет. Его внимательный взгляд прожигает меня до позвоночника. Я поспешно отвожу глаза, но внутри сразу поднимается липкая дурнота, в голове воцаряется настоящий сумбур.

Ой, мамочки! — думаю я, пытаясь отдышаться. — Как после того, что случилось, выдержать с Петровым полдня? Это просто невозможно. Невозможно! Почему я, черт возьми, не соврала ему, что отравилась или затемпературила? Почему просто не потерялась на лайнере?

Я вдруг спотыкаюсь (на ровном, в общем-то, месте) и, неуклюже взмахнув руками, растягиваюсь на причале. Вот еще и такого позора мне не хватало! Хорошо, хоть камеры не у меня, а в рюкзаке у Женьки. Иначе я могла и техники лишиться.

— О боже, Ника! — взвизгивает Женька. — Ты в порядке?

И тут меня осеняет. Я хватаюсь за щиколотку правой ноги и чуть постанываю:

— Ой-ой-ой, не уверена.

— Что случилось? — в какие-то доли секунды рядом со мной оказывается Петров, присаживается на корточки.

— В смысле — «что случилось»? — не удерживаюсь от яда я. — Да вот решила посидеть на солнышке немного — отличное ведь место, чтобы подышать воздухом.

Он пропускает колкость мимо ушей. Осторожно отодвигает мои руки от щиколотки и снимает с меня босоножку. И вот вроде простой и понятный жест, а у меня внутри все замирает. У Никиты очень мягкие, чуткие пальцы. И вообще, он так нежен с моей ногой, что мне даже не по себе. Может, он футфетишист?

Ох, о чем я думаю вообще? Надо собраться.

Никита аккуратно ощупывает мою ногу, пару раз сгибает-разгибает ее в голеностопе. Я, конечно, то и дело ойкаю и даже выдавливаю из себя подобие слезы. Но, на самом деле, мне приятно. Опять невообразимо приятно от его прикосновений. Только бы не выдать себя!

Изображая раненую, я, конечно, вовсе не на осмотр надеялась. Я надеялась, что меня просто отправят в «запас».

— Вывиха нет, — констатирует Петров, возвращая босоножку на место. — Наверное, просто связки потянула. Можешь, встать?

— Не знаю, — нагло вру я. — Не уверена.

Он подхватывает меня под мышки и рывком ставит на ноги.

— Ай! — нарочито взвизгиваю я. — Осторожней.

— Извини, — Петров хмурится и заботливо притягивает меня к себе. — Обопрись на меня.

В ту же секунду меня будто током ударяет. А может, не будто, а взаправду — статическое электричество еще никто не отменял. Я шарахаюсь от Петрова, как подстреленная:

— Не надо меня поддерживать. Нога у меня на месте, просто наступать больно.

К нам неторопливо подходят ассистенты Петрова.

— Идти можешь? — спрашивает один довольно грубо. Кажется, его зовут Антон.

Я демонстративно делаю пару мелких шажков и корчусь от боли.

На лице Антона проступает недоверчивое выражение. Блин! Неужели у меня так плохо с артистизмом? Надо лучше стараться. Я быстрей делаю лицо несчастней и почти до крови закусываю губу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Бедняга! — искренне сочувствует Женька.

— Ага, и еще так не вовремя, — сокрушается Валера.

А Антон вдруг ухмыляется:

— Да ладно вам! Чего разнылись? Экскурсия автобусная — ходить особо не придется.

— А до автобуса я как, по-твоему, добраться должна? — моментально завожусь я. — Прыгая на одной ноге? И к тому же, нога болит, даже когда я ей не шевелю.

— Тебя надо показать врачу, — моментально напрягается Петров. На переносице у него проступает крохотная морщинка.

— Не надо, — недовольно фырчу я. — Мне достаточно покоя и мази от растяжений.

— Слушай, ну что ты как маленькая! — Злые глаза Антона превращаются в узкие щелочки. — Подождет твоя мазь. Надо хоть что-то совместное отснять сегодня. Дохромаешь уж как-нибудь до автобуса.

Петров испепеляет его взглядом:

— Уймись, Тоха. Нике нужен отдых. Ничего страшного не случится, если сегодня не будем снимать.

— Конечно! — подтверждаю я. — У нас еще целая неделя впереди. А сегодня я, пожалуй, проведу день в номере, чтобы не заработать себе какой-нибудь отек.

Парни поворачиваются к Женьке, а та вопросительно смотрит на меня:

— А мне-то что делать?

— Ты езжай-езжай! — киваю я и незаметно подмигиваю.

— О’кей! — разочарованно выдыхает Антон и смотрит время на айфоне. — Едем втроем. Нам, кстати, надо шевелить булками, если хотим успеть на экскурсию.

У меня моментально улучшается настроение.

— Хорошей поездки! — радостно щебечу я и разворачиваюсь, чтобы драматично хромать к лайнеру.

И в тот же момент Петров подхватывает меня на руки.

— Эй, ты что делаешь? — я хочу звучать возмущенно, но получается жалко и испуганно.

Петров загадочно улыбается и прижимает меня к груди. Прижимает так крепко, что мое сердце в панике пропускает пару ударов.

— Обними меня за шею, пожалуйста, — просит он, отводя глаза.

Опять, видимо, решил поиграть в рыцаря.

— Поставь меня обратно! — требую я, а голос так и пытается осипнуть от волнения. — Я лучше сама. Сама!

— Никитос, ты меня что — не слышишь? — почти рычит Антон. — Мы и так уже опаздываем. Некогда тут расхаживать туда-сюда.

Я с надеждой кошусь на Петрова, мысленно его гипнотизирую: «Ну давай, прислушайся к товарищу».

Бесполезно!

— Идите к автобусу без меня, — чеканит Никита. — Если опоздаю, догоню вас на такси.

Антон ничего не отвечает, но посылает Петрову весьма красноречивый взгляд. В нем так и читается: «Ну и дурак!»

— Я и правда могу сама, — блею я, когда Петров разворачивается и шагает к терминалу.

— Не сомневаюсь.

Я сдаюсь и таки обхватываю руками его шею. Прикосновения моих пальцев заставляют Никиту вздрогнуть. Хотя, может, мне это только мерещится. Все же в глубине души я хочу верить, что не только мне не по себе.