как бандероль, половой страдалец и двое его парней, сидящие у костра со скрещенными по-турецки ногами – в положении, из которого не сразу выпрыгнешь. И внимательно наблюдающая за всем Бульдожка, очень сердитая.

– Откуда знаешь кликуху?

В наше время так и говорили: «кликуха». А не «погоняло», как сейчас модно.

– Откуда, откуда… – отозвался я. – Помнишь кишлак Лангар?

– Еще бы.

И мы оба как будто вернулись на много лет назад.

Прошла информация, что в кишлак вошли остатки разбитой накануне банды – штыков двадцать. Поэтому туда направили мотокопытную роту нашего полка и роту правительственных войск. Бравые афганские сорбозы вошли в кишлак вслед за нашими и, обнаружив, что никаких душманов здесь нет, тут же принялись вдохновенно грабить местных. Наши с трудом это непотребство остановили, но благодарные дехкане в ответ сдали нас, как пионеры макулатуру, – подали сигнал своим, и на обратном пути мы угодили в засаду. Афганская рота дружно дала деру, но их никто и не преследовал. А нашим ребятам пришлось невесело. И дело закончилось бы для нас совсем паскудно, если бы не подоспели вертушки. Две пары огневой поддержки как следует отработали по супостату, а доставленный «Ми-8» наш взвод окончательно зачистил поляну.

– Вот только тебя я что-то не помню, – заявил он. – Хотя голос…

– Так у меня вся башка была в бинтах, – бодро отоврался я. – Только один глаз наружу. Ты ж меня и грузил в вертушку вместе с еще одним пацаном.

– Узнал, значит… – Хилый прищурился. – Спустя столько лет…

– Уж больно у тебя, бача, личность приметная, – ухмыльнулся я.

Что да, то да. Увидишь и хрен когда забудешь: среднего роста, поперек себя шире. И личико: несколько раз сломанный, свернутый вправо нос (на левшу, видать, нарвался), одно ухо торчит, как ручка у кастрюли, второе, сломанное, вдавлено в череп. Такой вот красавчик, москвич, хулиган из Чертанова.

– И кто-то сказал, что зовут меня Хилым? – догадался он.

– Точно. Коренастый такой, с челочкой. Ваш замкомвзвода, кажется.

Серега выслушал этот бред и сплюнул.

– Глазастый ты, пацанчик. И врешь складно.

– Да ладно!

– Вот тебе и ладно. Я улетел в одной вертушке с тем парнем в бинтах.

– И что? – не сдавался я, почувствовав, однако, как трещит по швам моя наспех сочиненная легенда.

– А то, что живым его не довезли.

– Черт. – Я покачал головой. – Вот уж влип так влип.

Хилков глянул исподлобья:

– Соври еще что-нибудь.

– Помнишь, как мы разбирались за офицерскими модулями с Мироном?

Мирон, прапорщик Мирошниченко, откуда-то из Краснодарского края. Ворюга, жополиз, стукач и полное дерьмо по жизни. Большой любитель, ко всему прочему, метелить молодых и вымогать у них деньги.

– Об этом только трое знали плюс сам Мирон.

– А вспомни-ка, кто там был из взвода?

– Костя Буторин, я, ну и… Хочешь сказать, что ты Стас Кондратьев?

– Он самый.

Он недоверчиво покачал головой.

– Не может такого быть.

– А помнишь, как мы с Буториным тебя боксу учили? Ты потом духа с одного удара наглухо вырубил, а нам с Костей выкатил литр кишмишовки.

– Как ты назвал тогда кишмишовку? – быстро спросил он.

– Душмановкой.

– Все равно не верю.

– Включи мозги, Хилый! – взмолился я. – Откуда я мог знать, что встречусь именно с тобой? И откуда я мог набраться всего этого из прошлого?

– Неужто это ты?.. – До него, что называется, начало доезжать. – Кто бы сказал такое, хрен бы я поверил! А почему морда другая?

– Морду изменили добрые люди в белых халатах. Скажи лучше, чего тебе такого обо мне наболтали?

– Что вы с этой бабой, – он кивнул в сторону Бульдожки, – кинули на бабки хороших людей. Скажешь, это не так?

– Совсем не так. Я до сих пор под погонами и все еще хожу на ту сторону. А кто-то очень не хочет, чтобы я возвращался.

– Блин. – Он сел на землю, закурил и перебросил мне пачку. – Башка идет кругом.

– Такое случается. – Я присел рядом и дал ему прикурить. – Гребаная наша жизнь…

– Одно скажу: сделали вы нас технично. Хотя если бы не этот…

Его прервал переходящий в визг крик. Не спуская глаз с других двоих, Бульдожка оформила длинному «ответочку» – наступила туда, где очень больно, и принялась энергично «тушить окурок» на этом месте.

– Имеет право, – заметил я.

Хилый кивнул, соглашаясь.

– Кто это кстати? «Шестерка» заказчика?

Визг перешел на стон.

– Он самый.

– А ты сам кто?

– Военный пенсионер. Уволен три года назад.

– А был?

– Командиром отдельного батальона разведки. Обе Чечни и все такое.

– Где живешь?

– В Чертанове, где и раньше.

– Чем занимаешься?

– Всем понемногу. Иногда работаю по найму на контору.

– Как тебя подписали на это дело?

– Это что, допрос, Стас? – огрызнулся Серега.

Я покачал головой.

– Нет. Просто ответь. Потом объясню, что к чему.

– Все как всегда – предложили работу, провели инструктаж. Мы с ребятами и поехали.

– Много пообещали?

Он назвал сумму.

– Скуповато. А сколько дали авансом?

– Десять процентов. Сказали, у них временные трудности с обналичкой. Расплатиться обещали сразу и полностью, как тебя возьмем.

– Суду все ясно, Хилый. – Я хлопнул его по плечу и встал.

– Что тебе ясно?

– Скоро все узнаешь.

– Что узнаю, Стас?

– Терпение, мой друг. Всему свое время.

– А что будет с моими ребятами?

– Дружить будем с ними и сотрудничать… Да, и не называй меня по имени при… при всех присутствующих здесь.

Часть седьмая

Глава 32

Хилый глянул на часы и включил рацию.

– Одиннадцатый вызывает командира.

– Это командир, – прозвучало в ответ через несколько секунд. – Докладывайте.

Слышимость была просто прекрасная, как будто командир стоял в паре шагов от нас.

– Мы взяли обоих, клиента и девку.

– Прекрасно. А почему докладывает не Первый?

Ответ Сергея был достоин истинного спартанца.

– Стреляли, Первый вышел из игры.

– Клиент цел? – в голосе засквозило волнение.

– Только слегка помят.

Пауза.

– Значит, так. Девка мне не нужна. Совсем не нужна, это понятно?

– Да.

– А клиента доставите через три часа на первую точку. Помните, где это?

– Помню.

– Конец связи.

Длинный «любитель клубнички» по имени, как выяснилось, Михаил, подобно всем диванным суперменам, сломался сразу же. Увидел нагретое до красноты на костре лезвие ножа и тут же развязал язык. Наговорил много разного, даже в ущерб самому себе, но, к сожалению, интересного для меня среди всего этого разного оказалось не так много, как хотелось бы.

Выговорившись и ответив на мои вопросы, он тут же сделался «совсем ненужным». Не в тех мы были условиях, чтобы позволить себе роскошь возиться с пленными. Так что Сергей совсем не