Кирсанов же решил не усугублять положение вещей, проявил завидное благородство – не сказал ни слова. Смешно, конечно, но это же не Танька, чтобы издеваться над ней пару суток напролет. Эта, судя по всему, умрет на месте, если он хоть что-то сейчас скажет.

Лика же, сообразив, что укоров с его стороны не последует, готова была его расцеловать за такую лояльность. Но побоялась, что эта фамильярность даст ему повод для форсирования ненужных событий. Это нормальный бы мужчина принял ее поцелуй за выражение благодарности, а у этого Дениса, одни глупости на уме, так что лучше не рисковать.

Она взглянула на него искоса. Глаза с прищуром, ноздри трепещут, нижняя губа подрагивает. Смеется?! Нет, лучше не рисковать, тем более что он, кажется, смеется над ней. Спасибо, что про себя! На самом деле мысли Кирсанова были совсем далеки от случившейся стычки. Ему покоя не давали ее уши. Они были маленькие, плотно прижатые к голове и розовые от мороза. Мочки были проколоты, но сережек в них не было вдето. Ну да, она же объяснила ему, что оставила золото в Москве. В общем-то, уши были как уши, таких поди у каждой пятой. Но Кирсанова они почему-то ужасно волновали.

Сейчас она то и дело за эти свои необыкновенные уши заправляла пряди волос, но пряди были тяжелыми, поэтому они оттуда вываливались и сползали по скулам к подбородку. И вот стоял Кирсанов, смотрел на ее старания, а перед глазами елозила картина, как он покусывает ее мочки, пробует губами, а они такие бархатистые… Так, стоп холодильник, стоп кипятильник, стоп, глупый Кирсанов! К дьяволу картинки, к дьяволу бурное воображение! Она ни о ком кроме своего Макса и слышать не хочет. «Так что, можешь свои уши покусывать без зеркала, или локти, или что там народная мудрость грызть предлагает в таких случаях!» – порекомендовал себе в сердцах Кирсанов. Она вон на горе такого стрекоча от него дала, стоило только муженьку позвонить! А глаза как блестели, а румянец как заполыхал во всю щеку – застыдилась, наверное, что с ним за ручку полметра прошла.

«Эх, повезло ему, этому Максу, – с досадой думал Кирсанов. – Не понятно почему, но она досталась именно Максу, а не ему, к примеру. Интересно, он хоть сам понимает, насколько ему повезло с такой женой?!»

Кирсанов хмуро покосился на Лику. «Нет, ни хрена он не понимает, этот ее муженек – решил он внезапно, – иначе, посадил бы ее на цепь, под колпак, облепил бы датчиками сигнализации, да еще приставил к ней охрану. А этот придурок ее в Домбай отправил. Одну. К маньякам. Идиот человек! Полный кретин!»

Они поднялись на третий этаж и замерли перед ее дверью. Лика копалась в сумочке в поисках ключа, а Кирсанов мрачно наблюдал за ее манипуляциями. Он понятия не имел, как с ней общаться, если рядом с ней терял волю и самообладание. И постоянно ловил себя на взаимоисключающих желаниях: то ему хотелось немедленно затащить ее в постель, то послать, куда подальше, точнее, к ее любимому муженьку!

– Денька! Где вас носило? Я думала, вы в отеле, – раздался по коридору взволнованный голос Татьяны.

Сестра спешила к ним со стороны своего номера, крутя на пальце ключ с брелоком гостиницы. Выглядела она озадаченной

– Да мы гуляли, – объяснился Кирсанов. – А вы что здесь делаете, или ты одна?

– Слушай, Денька, что расскажу! Привет, Лика, – кивнула Татьяна Лике. – Мы с Киркой вернулись пораньше, потому что после вчерашних возлияний неважно себя чувствовали, и катание было не в кайф. В общем, спустились, а тут такое творится!

– Что – «такое»? Где творится? – насторожился Кирсанов.

– В отеле нашем! Представь, ползем мы к себе в номер, лыжи едва тащим, а на нас по коридору летит девица с выпученными глазами, вся трясется, как эпилептик, и заявляет, что горничная померла.

– Как это? – подала голос Лика. – От чего умерла?

– Не известно пока. Но отдыхающая сунулась в каморку горничных не просто так, у нее кто-то обыскал номер, пока она была на склоне. Она вызвала администратора, но на нервах побежала еще и к горничным. Говорит, что ничего не пропало, но все вещи вверх дном, согласитесь, беспредел.

Лика согласилась и почувствовала, что ее ноги стали на редкость неустойчивыми и норовили подогнуться под грузом тела, ставшим почему-то для них непосильным. Кирсанов же сделал морду кирпичом, чтобы сестра не заметила, как он заинтересовался услышанным.

– В общем, девица помчалась выяснять, что к чему, к горничным, – продолжала свое повествование Татьяна, – а там, представляете – горничная мертвая! Вот ужас, да? Наверное, у нее сердечный приступ случился, бедолага даже шоколадку доесть не успела. Видно, присела перекусить, тут ей и поплохело. Сердце, скорее всего, что еще?

– Шоколадку, говоришь, не доела? – посмотрел многозначительно на Лику Кирсанов. – Очень интересно.

– Что интересного-то, когда человек помер! – пристыдила брата Татьяна. – Но мы офонарели, конечно, девчонку трясло кошмарно, она покойников боится, едва ее успокоили.

– Может, в номер зайдем? – тихим голосом предложила Лика, чувствуя себя Алисой в стране чудес, где ничему не стоит удивляться.

– Нет, я побегу к Кирке, – отказалась бойкая сестрица Кирсанова, – он меня в баре ждет. Я за свитером поднималась, там прохладно. И вы давайте к нам приходите. Ладно? Говорят, надо клин клином вышибать. Ты как насчет коньячка, Лика, повторим?!

С этим словами Татьяна умчалась, лучась жизнелюбием и задором, ей было не до того, чтобы объявлять траур по неизвестной горничной, ее муж в баре дожидался, и вообще жизнь была прекрасна и удивительна. А Лика привалилась к стене, координация движений совсем стала никудышней. Что это, совпадение с шоколадкой или все гораздо хуже? Она прямо явственно представила, как не успевает доесть подношение коварных данайцев, как падает замертво у себя в номере на пол. Наверное, работа мысли отразилась у нее на лице, потому что Кирсанов сказал.

– Я, конечно, не напрашиваюсь, но лучше мне зайти в номер первым.

– Знаешь, я не против, – согласилась струсившая Лика.

И протянула ему ключи. Кирсанов открыл дверь и шагнул в номер. Лика осторожно сунулась за ним. Прямо посреди ее комнаты в лужи крови лежал незнакомый мужчина, Лика по инерции сдала пару шагов вперед, разглядела в руке трупа свои трусики и грохнулась рядом. Наконец-то, ее психика сжалилась над ней и вырубила сознание, спасая от ужасных переживаний.

– Йок твою мать! – сквозь зубы, ругнулся Кирсанов, мгновенно понимая, что теперь общения с полицией им не избежать.

Он быстро закрыл дверь. Подхватил с пола бездыханную Лику, уложил ее на кровать, стараясь не следить. Нужно было привести ее в сознание, и он слегка похлопал ее по щекам. Лика застонала, но открывать глаза не спешила.

– Да, дела! – пробормотал Кирсанов. – Лика, очнись, нужно звонить в полицию.

Ситуация сильно усугубилась. Общение с полицией не несло ничего хорошего. Не то, чтобы он недолюбливал компетентные органы, но как-то старался держаться от них подальше. Он считал, что эти структуры, как незнакомую собаку, на улице лучше не затрагивать. Но тут, придется хлебнуть по полной. Шутка ли – убийство!