Карьера Чарльза не только застопорилась, но и катилась вниз. Он часто отменял записи и заставлял людей ждать в коридоре, пока сам болтал по телефону (с Викторией, скорее всего). Был груб, невнимателен, отвлекался. С каждым кварталом у него становилось все меньше пациентов.

Раньше мы часто звали друзей в гости или ходили к ним сами, но эта традиция сошла на нет. Все чаще знакомые говорили мне: «Мы приходили в ваш дом на ужин и уже к концу вечера начинали чувствовать себя сильно неловко от того, как Чарльз вел себя с тобой». Или: «Мы не могли понять, как такая сильная и умная женщина, как ты, позволяла так с собой обращаться».

Однажды ко мне на консультацию по поводу своего шестилетнего ребенка пришла супружеская пара. И, хотя они оба были обеспокоены поведением сына, я сразу заметила, с каким пренебрежением и презрением муж вел себя по отношению к собственной жене. При этом супруга говорила, шутила, прикасалась к его руке, как будто не замечая, что она мужу просто неприятна. Тогда я подумала: «Да это же мы с Чарльзом!» Потом я представила себе: их маленький мальчик видит, как отец постоянно унижает мать, а она спокойно это сносит. Точно так же, как мои дети видят каждый день поведение Чарльза.

* * *

— Слушай, Ди, — сказал Чарльз однажды вечером. — Ты что-то в последние годы не очень активно участвуешь в пополнении семейного бюджета. С тех пор как ты сделала пересадку стволовых клеток, по дому и с детьми помогает Камилла. Чего ты ждешь? Тебе надо начинать зарабатывать деньги. Я хочу, чтобы ты вносила свою лепту в оплату счетов.

А еще я хочу, чтобы ты подумала о том, чтобы приобрести собственную медицинскую страховку.

Я ждала чего-то подобного, поэтому просто спокойно ответила:

— Отправь счета моему адвокату, — и ушла в другую комнату.

Через пару дней я получила сообщение от секретаря доктора Киалц с просьбой перезвонить. Я думала, мы будем говорить о предстоящей вскоре операции.

— День добрый, Кениша, это доктор Померанц. Вы просили вам перезвонить.

— О, Диана, здравствуйте. Доктор Киалц просила связаться с вами и сообщить, что третьего декабря ничего не получится. Оказывается, у нее в этот день записаны другие пациенты и она не может их перенести. Доктор хочет провести операцию в середине января и до конца дня или завтра позвонит вам, чтобы назначить точную дату. Она просила передать свои извинения.

Я была настолько ошарашена, что дар речи вернулся ко мне только через несколько секунд.

— Хорошо. Буду ждать звонка. Спасибо, — наконец выдавила из себя я. И почувствовала, что оцепенела. Сначала Чарльз сказал мне про страховку, теперь вот перенос операции на следующий год. Неужели это его рук дело?

Я долго сидела, словно в ступоре, из которого меня вывел телефонный звонок.

— Привет, Ди, это Пэм. Хотела узнать, сможешь ли ты подъехать, чтобы познакомиться с остальными членами группы? Ты уже знакома с Фрэнком и Марией, но там есть еще и другие. Мы в пятницу встречаемся на ланче. Присоединишься?

— Я думаю, что смогу, да, обязательно подъеду. Послушай, мне надо с тобой поговорить. Не знаю, как поступить. И очень рада, что ты позвонила.

С Пэм я познакомилась год назад через общего друга. Нас представили, потому что нам обеим поставили одинаковый диагноз с разрывом практически в несколько дней. Весь курс лечения мы прошли вместе и все время поддерживали друг друга. Впрочем, и кроме этого у нас с ней было много общего. Мы обе были врачами, лечились от бесплодия, и наши дети учились в одной школе. Пэм была замужем за терапевтом, но вот тут-то общее между нами заканчивалось. Ее муж был человеком, на которого можно было положиться. Он работал в больнице, в которой я проходила терапию, и знал всех моих лечащих врачей.

Рыдая, вся на нервах, я сказала:

— Пэм, доктор Киалц перенесла день операции с третьего декабря на январь. Чарльз недоволен тем, что я собираюсь ее делать, и хочет, чтобы я купила свою собственную медицинскую страховку. Я боюсь, что в январе у меня ее просто не будет. Я не знаю, как быть.

— Как только Шелби придет домой, я с ним поговорю, и мы подумаем, чем можем тебе помочь. Отпусти пока эту ситуацию. Я скоро тебе перезвоню.

Я поблагодарила и повесила трубку. Как только Чарльз вечером вернулся с работы, я рассказала ему о разговоре с секретарем доктора Киалц, но про Пэм не упомянула.

— Ты знаешь, что мы не в состоянии позволить себе твою операцию. Я даже не понимаю, как ты можешь думать о ней всерьез. Это высшая степень эгоизма. В твоем стиле… — Чарльз говорил бы так еще долго, но я его прервала.

— Ну тогда нам нечего обсуждать, — сказала я и ушла в спальню.

Он меня догнал и сел на краю кровати.

— Ди, мне кажется, в текущей финансовой ситуации нам нет смысла торопиться разъезжаться. Что скажешь?

Он хотел знать, что я думала по этому поводу? «Нет, ну конечно, ты приходишь и уходишь, когда тебе вздумается. Поддерживаешь интимные отношения с пациенткой, а я здесь готовлю, стираю и занимаюсь детьми».

— Не думаю, что меня устроит такая ситуация, Чарльз, — ответила я бесстрастным тоном.

— Что ж, может, у нас получится как-нибудь договориться, — сказал он и вышел.

Пока мы с детьми готовились ко сну, Чарльз впервые за долгий период пришел ночевать в спальню. А я легла в гостиной.

На следующий вечер все повторилось. Увидев, что я ухожу вниз с подушкой и одеялом, муж меня окликнул:

— Ди, я знаю, что раньше всегда выступал против семейного психолога, но сейчас я готов попробовать. Может, нам записаться на консультацию, прежде чем мы предпримем дальнейшие шаги?

Мускул на его щеке задергался.

— У тебя сто пятниц на неделе, Чарльз. То ты подаешь на развод, теперь вот решил спасать брак. Я не знаю, что тебе сказать. Ты меня вконец запутал.

В ту ночь я долго лежала без сна, пытаясь понять, что задумал мой пока еще муж.

На следующее утро я получила сообщение от Пэм. Шелби попросил доктора Киалц найти время для операции до конца этого года. И та пообещала. Слезы благодарности полились по моим щекам. Каким бы жестоким манипулятором ни был мой супруг, вокруг всегда находились люди, готовые помочь и поддержать.

Однажды в воскресенье, в начале ноября 1999 года, я сидела на веранде с чашкой чая. От массы желтых и красных опавших листьев солнечный свет казался ярче. Мне предстоял хороший и спокойный день. Чарльз сказал, что хочет больше времени проводить с детьми, и увез их на целый день. Предполагалось, что они устроят мини-турпоход, а потом перекусят в кафе. У меня уже давно не было так много свободного времени, и я размышляла, не сделать ли мне маникюр. Я больше года не была в салоне. А может, сходить на массаж? Я предвкушала, что сегодня себя чем-нибудь порадую.