— У меня в начале 90-х тоже появились Жигули, красная седьмая модель. И вот однажды на Юго-Западе утром по дороге на работу мне в зад въехал небезызвестный актер Андрей Соколов — типичное несоблюдение дистанции. Он свою вину сразу признал, но попросил ничего не оформлять, так как готов был выправить бампер моей машины у своего автомеханика. Я согласился, мы обменялись номерами телефонов (не мобильных, стационарных), и он уехал. Надо сказать, что я провел первую половину дня в ожидании звонка не уютно! Наконец, ближе к вечеру Соколов проявился и предложил встретиться в районе Южного Бутово. Там его знакомый автомеханик все выправил часа за два, и мы расстались, но перед этим я получил от Соколова предложение сходить на спектакль «Юнона и Авось», где он играл.

Надо сказать, что я с женой уже дважды смотрел этот спектакль с Караченцевым, Абдуловым, Шаниной, поэтому на этот раз взял с собой дочь-старшеклассницу. В тот вечер с каким-то особым подъемом оставшийся из первого состава Николай Петрович Караченцев играл графа Рязанова. Много музыки, прекрасно был передан нерв спектакля — гимн любви и ожиданию любимого. В антракте ко мне подошла смотрительница зала и сообщила, что Андрей Соколов после спектакля приглашает к себе в артистическую уборную выпить шампанского.

И вот последнее действие — все актеры поют: «Аллилуйя любви! Аллилуйя!», опускается занавес, зрители с восторгом бисируют, а затем неохотно покидают зал. Прошло, наверное, минут двадцать ожидания в фойе, пока за нами пришла смотрительница и повела через боковую дверь за кулисы. Пробираясь через какие-то деревянные балки, канаты, веревки, мы столкнулись с идущим прямо на нас в распахнутой белой рубахе графом Рязановым, извини, громко матерящимся пьяным Караченцевым. Контраст волшебства сцены, где главный герой только что с надрывом воспевал поэзию любви, с матерящимся закулисьем был настолько сильный, что я поймал себя на мысли, что лучше не ходить по ту сторону рампы!

— Шампанского то выпили? — профессор подал голос.

— Да, конечно! Артистическая уборная, а я там был впервые, напоминала комнату парикмахерской, где перед большими зеркалами лицом к стене располагались гримирующиеся актеры. Когда мы вошли, на подносе стояли три бокала шампанского. Мы, естественно, сказали необходимые комплименты в адрес пригласившего, спектакля, постановщика, но впечатление от предыдущего эпизода было сильнее!

— Да, осмысление посыла — «Не ходить по ту сторону рампы!» — это интересно! — задумчиво поучаствовал профессор. — Лучше наслаждаться музыкой, голосом Фредди Меркьюри, а не заострять внимание на его сексуальной ориентации. Лучше слушать песни Визбора, чем читать о его женах, оставленных детях. Один из моих любимых фильмов «Июльский дождь»! Там есть эпизод с участием Визбора — снимался в деревне Витинево на канале Москва-Волга, и твой любимый визуальный ряд: река, высокий склон, лес…

— Напомнил! На последнем курсе института у меня был друг — Шурик, который учил, что жить надо с долей здорового авантюризма и позитива, и часто повторял: «Ничто не остановит наше победоносное шествие!». И вот осенью он был инициатором одного похода с ночевкой. В субботу Шурик, я с молодой женой, всего человек шесть, взяв палатки, отправились с Северного речного вокзала на прогулочном теплоходе «Ракета» в непонятно куда. Когда стало смеркаться, и мы поняли, что пора выходить, была пристань «Витинево». Где-то в ближайшем лесочке при свете луны и одного тусклого фонарика трое молодых людей начали устанавливать палатки, а их спутницы готовить ужин — шашлык. Пошел мелкий дождь, палатки почему-то постоянно падали, поэтому было принято решение установить одну! Огонь не разгорался, при нанизывании на шампура в мясе оказались чьи-то ногти, поэтому было принято решение ограничиться коньяком — мужчинам, шампанским — женщинам, закусывая хлебом и яичками в крутую (родители кому-то дали в дорогу!). После все шестеро забрались в одну неустановленную палатку, прижались друг к другу и заснули. От холода проснулись рано. Шурик сказал, что делать здесь нечего и пора собираться домой! На пристани еле воткнулись в переполненную «Ракету», и в первой половине дня были на площади Северного речного вокзала. Поступило предложение выпить пиво, и мы направились к павильончику, перед которым были столики с зонтиками. Денег хватило ровно на три бутылки, и тут я впервые из уст Шурика услышал незнакомое «Кэшбэк!». Он предложил собирать и сдавать стеклотару из-под пива и воды. Наши спутницы от стыда ушли на другой конец площади, а мы, московские студенты с неоконченным высшим образованием, стали подходить к пьющим и просить бутылки, как только они освободятся. Дело получалось, и мы так увлеклись, что перешли через дорогу к другому павильону. Там мы поняли, что у нас могут быть неприятности от двух субъектов в грязной одежде, да и наши чаровницы заждались! Не утомил я тебя своим длинным рассказом? — обратился я к своему другу.

— Нет! Судя по всему, это твое не последнее приключение с ним? Да и до Москвы еще есть время! — поддержал беседу профессор.

— Ну, тогда продолжаю! Шурик повторял, что в жизни необходимы навыки психологической устойчивости, умения действовать в стрессовой ситуации, а для этого надо провоцировать такую ситуацию, а затем победоносно из нее выходить. Он предложил собирать монетки достоинством одна копейка в прозрачную поллитровую бутылку. План был такой. Когда бутылка будет полная, то поедем в пятницу ближе к семи часам вечера (спиртное продавали тогда, если ты помнишь, до 19.00) в центральный гастроном на проспекте Калинина. Там к этому времени обычно образуется большая толпа. Когда подойдет наша очередь, попросим бутылку коньяка, а копейки пойдут в качестве оплаты. Продавщица будет вынуждена считать деньги, жаждущие будут «звереть», а мы держать удар. Идея понравилась и была принята к исполнению. Наверное месяца два, мы усердно разменивали, собирали в качестве сдачи копейки. Шурик строго следил за счетом и время от времени сообщал — чуть меньше полбутылки на восемь рублей двадцать три копейки, почти три четверти — на двенадцать рублей. Для нас это превратилось в увлекательную игру — кто больше за день соберет копеек. И вот подошел день, когда Шурик сообщил, что бутылка полная и пора ставить финальную точку.

В предвкушении острых ощущений, скандала мы поехали на проспект Калинина в гастроном и встали в очередь. Люди двигались быстро, и скоро мы были у прилавка. Шурик спросил армянский коньяк за 17 рублей и выставил бутылку с копейками. Какое же было наше удивление, когда продавщица ловко подхватила бумажный пакет, высыпала туда наши монетки и бросила на весы.

— Один килограмм семьсот грамм, чуть-чуть больше, — произнесла она и, выставив