но когда мы выходим на террасу, он сменяется камнем.

Когда мы вступаем в ночь, прохладный ночной воздух развевает ее волосы и ласкает кожу.

Длинный обеденный стол у фонтана накрыт. Присцилла и Кэндис стоят рядом, ожидая, чтобы обслужить нас.

Пир на столе выглядит потрясающе. Все мое любимое. Надеюсь, Эмелия не доставит мне хлопот сегодня вечером.

Присцилла улыбается, когда мы приближаемся, и Эмелия тоже. Я впервые вижу ее улыбку. Это красивое зрелище.

— Ух ты, посмотри на себя, — сияет Присцилла. — Ты выглядишь просто потрясающе, — добавляет она. Кэндис кивает в знак согласия.

— Спасибо, — отвечает Эмелия.

Они обе выглядят так, будто хотят продолжить разговор с моей невестой, но когда они видят строгое выражение моего лица, они понимают, что не должны. Настроение мгновенно меняется, когда они обе смотрят на меня.

— Ну, если тебе больше ничего не нужно, мы пойдем, — говорит Кэндис.

— Мне больше ничего не нужно. Можете идти, — отпускаю я их, и они уходят от нас.

Я отодвигаю стул, чтобы Эмелия села. Она садится. Я пока не буду давать ей кольцо.

— Спасибо, — говорит она, но не смотрит на меня.

Я сижу во главе стола прямо напротив нее. Это слишком далеко, но это работает. Я хочу смотреть ей прямо в глаза, когда я говорю с ней, и рассказывать ей, что будет дальше.

Она осматривает окрестности и смотрит на море. В лунном свете это выглядит как одна из ее картин. Интересно, что она видит, когда смотрит на это. Мама говорила, что настоящий художник видит мир другими глазами.

— Что это? — спрашиваю я, пугая ее.

Она снова переводит взгляд на меня и качает головой.

— Ничего.

— Ты выглядишь так, будто что-то увидела.

— Да. Я просто не хочу делиться с тобой этим, — отвечает она и откидывается на спинку стула.

— Ешь.

Она начинает сама себе накладывать еду. Немного, но она хотя бы ест.

Когда ее тарелка наполняется, она кладет вилку и смотрит на меня, приоткрыв рот, готовая задать мне вопрос, на который, я знаю, я вряд ли отвечу.

— Что сделал тебе мой отец? — говорит она.

Я был прав. Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Это вопрос для другой ночи.

— Почему? Ты не думаешь, что я должна знать, почему я здесь? Я думаю, я заслуживаю знать, почему у меня украли мою жизнь и почему я заслужила это. Ты знаешь обо мне кое-что, не так ли? Ты знаешь, кто я и что я. Ты знаешь, кто мои друзья. Черт, ты знал, что я направляюсь в Италию в прошлое воскресенье, и остановил меня. Я так усердно работала, чтобы попасть в Академию. Я так усердно работала… и лучшее, что случилось со мной, когда меня приняли. Ты отнял все это. Я хочу знать, почему.

Когда слова слетают с ее губ, я снова задаю себе этот вопрос. Кто я и кем я стал. Каким человеком я стал, чтобы сделать это с невинным?

Но когда я смотрю на нее, когда я впитываю ее красоту, я напоминаю себе о миссии и плане. Та же красота является неотъемлемой частью всего, чем владеет Риккардо Балестери. Красивая женщина передо мной действительно актив.

— Что он с тобой сделал? — снова спрашивает она, ее голос требователен.

— Он отнял у меня все и сделал так, чтобы у моей семьи ничего не было, — отвечаю я, произнося слова, которыми мне никогда не приходилось делиться ни с кем. Все, кто нас знает, уже имели хорошее представление о том, что произошло, даже если они не знали кровавых подробностей.

— Значит, это моя вина, и я должна страдать за то, что он сделал? — парирует она.

— Искусство войны. Иногда случаются вещи, и хорошим приходится страдать за плохих.

— Это абсурд! Как ты смеешь говорить мне такое? Посмотри вокруг! У тебя есть всё, ты так много забрал, а теперь заставил меня столкнуться с этой грязью и проблемами, связанными с моим отцом. Как ты можешь быть таким жестоким? У тебя столько денег, а ты всё равно такой.

— Деньги — это еще не все, Princesca. Они не могут вернуть мертвых. — Она проглатывает слова. — Хватит. Мы больше не будем об этом говорить.

Я не хочу, ни с ней, ни с кем-либо еще.

Я встаю, иду к ней и достаю коробочку с ее кольцом. Она вздрагивает, когда видит его, но я не упускаю из виду, как ее глаза сверкают от удивления, когда я открываю коробочку и она смотрит на кольцо внутри.

Это красота. Даже она не может устоять перед соблазном увидеть это таким, какое оно есть.

— Дай мне свою левую руку. — Ее черты лица становятся каменными. — Эмелия, не заставляй меня просить снова.

Она протягивает руку. Я беру кольцо и надеваю его на ее безымянный палец, чувствуя дрожь в ее руке.

Она смотрит на кольцо, крепко зажмуривает глаза, а когда открывает их, по ее щекам снова текут слезы.

— Я не понимаю, зачем дарить что-то столь прекрасное тому, кого считаешь ничтожеством, — заявляет она. Я стискиваю зубы, отталкивая эмоции, которые грозят вырваться на свободу и разрушить стену вокруг моего сердца. — Могу ли я вернуться в свою комнату, пожалуйста?

— Ты не ела.

— Я не голодна, — выдыхает она. — Можно мне пойти?

— Да.

Она встает, готовясь бежать, но я ловлю ее за запястье и удерживаю на месте.

— Завтра ты выберешь себе платье. Швея придет в полдень. Убедись, что ты готова.

Я отпускаю ее. Она не отвечает. Она просто уходит, а я смотрю ей вслед.

Я хотел побыть с ней сегодня вечером, но чувствую себя тем безжалостным, бессердечным ублюдком, которого я так усердно тренировал. Я должен поздравить себя. Я сделал это.

Я должен гордиться.

Я просто этого не чувствую, потому что она тоже мне нравится.

Глава двенадцатая

Массимо

Тристан входит в мой кабинет со строгим выражением лица.

Он написал час назад, прося встретиться как можно скорее. У меня была встреча с некоторыми из наших главных инвесторов, которую я перенес, потому что я знаю, что когда мой брат просит о встрече, это серьезно.

Он пропускает мимо любезности и крадется к моему столу. Изнутри своей черной байкерской куртки он достает белый конверт и кладет его передо мной.

— Тебе нужно это увидеть, — заявляет он, решительно кивая и сжимая челюсть.

Я тут же открываю конверт и достаю фотографию. Мои руки напрягаются, когда я вижу, кто на ней.

Это человек по имени Влад Кузнецов. Он убийца