чай, наполненный косыми взглядами леди Дороти. За ночь ее отношение ко мне из прохладного стало нелюбезным, и я не понимала причин. Да, вчера она всячески намекала на то, что я добилась помолвки с герцогом путем шантажа, но мне показалось, что к моменту, как мы разошлись по спальням, ее неприязнь поуменьшилась. И подозревать меня в «залете» она перестала.

Наверное, мне показалось неправильно.

Многое прояснилось, когда мы прощались. Герцог вышел, чтобы переговорить с охраной, Уильям со пришибленным видом последовал за ним, а мы остались с леди Дороти наедине в холле.

Она окинула меня взглядом хищной акулы, пристальное внимание уделив животу.

— Значит, ты все же понесла от моего племянника до брака, — с нескрываемым презрением произнесла она и сморщилась. — Иначе в ратуше племяннику бы отказали в разрешении на ваш брак. А так, может, получится прикрыть позор.

Мне захотелось покрутить пальцем у виска. Я посмотрела на старую ведьму и приподняла подбородок.

— Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

Я стиснула зубы, чувствуя, как волна гнева поднимается изнутри.

— У герцога Норфолка родится нагулянный до брака ребенок. Какой позор, — она покачала головой. — Вы станете острейшей темой для сплетен на десятилетия вперед. Подумай, что ты творишь! — старуха перешла со мной на «ты».

— Имя моего племянника вываляют в грязи, — продолжила она, все больше распаляясь. — Тебя отлучат от общества, от тебя отвернутся друзья и знакомые. А твой бастард станет парией, презираемым всеми.

— Довольно.

Герцог, прервавший ее обличительную речь, тяжело дышал. Он стоял на пороге, и в его глазах полыхала ярость. Лицо было напряженным, челюсти стиснуты так, что виднелись скулы. Его взгляд, устремленный на тетушку, говорил больше, чем любые слова.

Леди Дороти осеклась и поднесла ладони ко рту, но было уже поздно.

— Ты сказала достаточно.

— Дорогой, это совсем не то, о чем ты подумал… — забормотала она, протягивая руки.

Норфолк даже не взглянул на нее.

— Идемте, миледи, — холодно приказал он, и я послушалась с величайшей радостью.

Леди Дороти что-то лепетала нам вслед: я не хотела прислушиваться. Перед тем как сесть в экипаж, я придержала герцога за локоть, вынудив его остановиться. Его взгляд тут же опустился на мою руку, а затем поднялся к глазам — холодный, выжидающий.

— Вы знали, да? На мое, так называемое «положение», вам намекнули в ратуше? Потому вы сказали в спальне, что необходимо отложить часть сделки с… с наследником?

Герцог нахмурился.

— Да, — коротко сказал он.

Я стиснула зубы, не отводя взгляда.

— И что теперь?

— Ничего. Но я не позволю сплетням коснуться моего имени, моей жены или моего сына — их уже было предостаточно. Мы выждем столько, сколько потребуется, чтобы у всех отсохли языки, и даже слепой убедился, что вы… не понесли, — он брезгливо скривился, словно слово не пришлось ему по вкусу.

— Вы серьезно? — прошипела я. — Вам правда кажется, что это лучший способ справиться с ситуацией?

— Мне кажется, — резко перебил он, шагнув ближе, — что это единственный способ. А теперь, миледи, садитесь в экипаж. И довольно, мы больше не станем об этом говорить.

Станем, еще как!

Я не ответила ему вслух, но мой взгляд сказал ему о многом. Если он думал, что это конец разговора, он явно недооценил меня.

* * *

Пока мы добирались до владений герцога, раздражение и злость непостижимым образом улетучились. Я даже радовалась, что промолчала, когда мы стояли возле экипажа. Не пришлось теперь чувствовать себя несдержанной идиоткой.

Норфолк сопровождал нас верхом, и потому внутри мы сидели с Уильямом вдвоем. Он выглядел тише воды, ниже травы. Может, и правда одумался, а может, притворялся. Влезть ему в голову и понять, что у него за мысли, я, увы, не могла.

Мне бы со своими разобраться.

Почти каждый разговор с герцогом поднимал во мне целую бурю чувств, и порой они затмевали разум. Я могла себя контролировать, когда общалась с толстяком-опекуном. Или с Элоизой. Или с поверенным Россом, маркизом Хантли, предыдущим опекуном сэром Найджелом… Да с кем угодно! Я всегда держала себя в руках.

Но именно при Норфолке мое самообладание, которым я так гордилась, ни черта не годилось.

Я привыкла полагаться только на себя в этом мире. Уже практически целый год. И не ждала ни от кого помощи, даже от покойного сэра Найджела — хотя он был невероятно мил. Я научилась стоять за себя и быть сильной, потому что мне не на кого было больше опереться.

Я привыкла готовиться к нападению. Привыкла ни с кем не делить своих тягот и решений. Привыкла быть одна. И мне это казалось логичным. И единственно верным.

Ни разу за все время в этом мире я не задумалась насчет своего будущего. Насчет замужества. Словно отмела это в подсознании один раз и навсегда, и больше не возвращалась к этому вопросу.

А потом подслушала тот роковой разговор между опекуном и Хантли, и выбора не осталось. Ничего не осталось, и я бросилась к Норфолку, и теперь подсознание бунтовало, не желая мириться со сделанным…

И рядом с герцогом спокойствие и уверенность, которые я в себе выпестовала, начинали шататься. Может, все дело в том, что мы похожи? В своем нежелании доверять и готовности сделать все, чтобы сохранить контроль над ситуацией.

Только вот я оказалась сейчас в слабом, зависимом положении. И чувствовала, как теряю контроль, видела, как Норфолк даже не пытается притвориться и сделать вид, что он меня слушает, советуется, что ему интересно мое мнение. Он просто решает что-то у себя в голове, а потом озвучивает мне это безапелляционным тоном и ждет, очевидно, что я стану подчиняться.

А я не могу…

— Мы прибыли, — раздался глухой голос герцога снаружи, и, качнувшись, экипаж остановился.

Я чуть вздрогнула и повела плечами. Совсем утонула в мыслях, даже не заметила, как мы добрались.

Уильям открыл дверь и вышел первым, и когда я ступила на приставную лестницу, то руки мне подали сразу оба: и брат, и герцог. Под взглядом Норфолка Уильям смутился и отступил, и мои губы дрогнули в невольной улыбке.

Приняв ладонь герцога, я осмотрелась. Экипаж остановился у двухэтажного особняка, обнесенного невысокой оградой с простыми коваными узорами. Фасад дома выглядел сдержанно: никаких вычурных барельефов или величественных колонн.

На пороге нас ждал дворецкий — невысокий, подтянутый