– Идиотство, – сказала Даша. – Кто-то тутрехнулся…

– Вот именно. Только я на вашем месте не употреблял быстоль вульгарного термина…

– Ничего не было. Никогда.

Он смотрел ласково, проникновенно. И не верил, Даша острочувствовала, ни единому слову.

– Значит, вы мне не скажете, откуда его привезли?

– Простите, нет. Бога ради, я не считаю вас психическиненормальной, ни в малейшей степени, но тут возможны любые проявления чистоженской натуры… Мало ли что меж вами и ею может произойти. К чему это вам?

– Я вам повторяю – никогда не было ничего, хотя быотдаленно напоминающего…

– Ну конечно же, – сказал он мягко. –Конечно. Помилуйте, я вам верю, вы же не на исследовании, в самом-то деле…

Но его глаза говорили другое. Даша встала – взлетела – сжесткого стула:

– Говорите, через неделю?

– Никак не раньше. Вот мой телефон. Хотулев ПавелВасильевич.

Даша не помнила, как вылетела наружу, чувствуя даже не стыд– откуда стыду-то взяться, с какой стати?! – сколько тягостную тоску.Значит, вот так едет крыша. Бог ты мой, ну как ему такое в голову пришло? Иведь эта морда никаким клятвенным опровержениям не верит… «Дорожка»? Стоп…

Распахнула дверцу и плюхнулась на сиденье рядом с Федей. Тотсочувственно косил глазом, но с утешениями не лез. Совсем близко, за досками,послышался нечеловеческий вопль, и Федю передернуло.

– Перебо-ор… – тихо сказала она, глядя перед собойсухими глазами.

Конечно, совпадения бывают самые невероятные. Два мужикапочти одинакового возраста могут угодить в психушку со схожим диагнозом напротяжении какой-то недели. Вот только почему это стряслось с двумя из двух десятковтак или иначе замешанных в тайну? Двое из примерно двадцати – это не двое измиллиона шантарских жителей…

И все же она бы поверила в совпадение. Возможны самыедурацкие… Если бы не знала совершенно точно, что майор за последние летпятнадцать голой ее не видел ни разу. «Дорожку» эту она выстригла недели двеназад, когда им с Глебом попал в руки свежий номер «Пентхауза». А Мастер исатанистская компания в голом виде ее как раз лицезрели… И могли рассмотретьиные детали.

Вот только как это доказать? Можно добиться, чтобы запородистым эскулапом установили слежку, – только много воды утечет, преждечем удастся что-то нащупать…

Уставясь на грязный двор, она тихо пропела:

Мне придется променять

Венок из скомканных роз —

На депрессивный психоз,

Психоделический рай —

На три засова в сарай…

Федя косился вовсе уж испуганно.

– Не боись, Хведор, – сказала она устало. –Коли уж весь мир идет на меня войной, я неуклонно стервенею… Да успокойся ты.Тихонько концентрируюсь перед забегом, только и делов… Поехали.

– Куда?

– На Чернышевского. Агентство «Бармица» знаешь? Ничего,я покажу…

…С «Бармицей» все прошло гладко – в отличие от некоторыхдругих, не то чтобы насквозь криминальных, но предельно закрытых, это агентствона три четверти состояло из бывших, но правильных ментов, и отношения с Дашинойконторой поддерживало довольно сердечные (ну, в определенных рамках, конечно).К счастью, майорову симпатию там знали. Еще часа полтора ушло на рутинные почтисыскные хлопоты – до конца рабочего дня было далеко, и зазнобушки дома неоказалось. В пятом часу Даша нервно прохаживалась перед Институтом цветныхметаллов, не сводя глаз с крыльца.

Ага, серое пальто, волосы светлые… Женщина остановилась накрыльце, столь же нервно озираясь. Даша махнула ей рукой. Майорова симпатия приближаласьдовольно медленно, не без робости.

Тут уж работало не сыскарское, а чисто женское чутье, снекоей дозой ревности – конечно, ревности не в том гнусненьком смысле, какойвкладывал эскулап. Мать Даша почти не помнила, но все равно что-то ревнючее шевельнулось.

Она, пытаясь остаться объективной, пришла к выводу, что Аннасвет Григорьевна, преподаватель инглиша, выглядит на пару лет моложе, чемзначится в паспорте, и не такая уж красотка, но мужикам должна нравиться.Майора можно понять.

Светловолосая Анна отчаянно искала первые слова.

– Ладно, – сказала Даша и наигранно весело,протянула руку. – Давайте знакомиться, что ли. Подумаешь, чего в жизни небывает… Коли уж суждена мачеха, пусть она будет молодая и симпатичная.

– Он вам говорил?

– Да намекал. Эти мужики вечно менжуются, как детималые, правда? – Даша взяла ее под локоток и отвела подальше от крыльца, ксамой чистой скамейке. – Давайте уж сядем… И расскажите мне подробно, какбыло дело.

– Даша, я… Я в толк не возьму, отчего…

– Кто ж вас-то обвиняет? – Даша играла голосом,как актриса. – Мне просто нужно знать подробно, вот и все…

– Я понимаю… Совсем рано, часов в шесть, наверное. Онеще вчера вечером был какой-то не такой…

– А конкретно?

– Подойдет к окну, выглянет, странно так потрясетголовой, отойдет, сядет или заговорит – но все равно впечатление такое, будто кчему-то прислушивается, видит что-то такое… Я внимания не обратила сначала,стирку затеяла, потом стала чуть волноваться. Ну буквально через каждые пятьминут – подойдет, глянет, отойдет… Один раз даже попросил меня выглянуть – нетли там машины.

– И что?

– Не было. Голый пустырь. А он посмотрел так странно,словно я ему врала… Пошел в кухню – и вдруг выскочил оттуда, глаза диковатые…Часам к одиннадцати вечера все вроде бы улеглось. Только вот ночью он вставалнесколько раз, я сквозь сон слышала. А раньше у него такой привычки не было,спал всегда, как убитый.

– Пил он вечером?

– Мы бутылочку ликера выпили. Но для него это…

– Знаю, – кивнула Даша, – семечки. А утром?

– Ужас… – Анну передернуло. – Я проснулась, аон уже торчал у окна. С пистолетом, газовым… Застыл, как статуя, не шевелитсясовершенно… Опять подозвал меня и спросил про машину. Я снова сказала, чтоничего там нет. Он тогда завопил дико: «Дура, неужели не видишь?» Знаете, вжизни на меня не кричал, я изумилась жутко… И окончательно поняла – с нимчто-то творится. Стала осторожненько расспрашивать. Он сначала молчал, потомрассказал, довольно скупо, что его со вчерашнего вечера преследует чернаямашина, что это связано с какой-то операцией, с французами… Я хорошо запомнила– с французами.

– Имена какие-нибудь называл?

– Нет, никаких. Дымил, как паровоз, не оборачиваясь комне, цедил по словечку. Попозже стал говорить, что там уже не одна машина, аштук пять, что они выходят в черных плащах… в широких черных плащах и шляпахбар…