– «Борсалино»?

– Да, «борсалино». Что они устанавливают пулемет прямонапротив окна, и мне нужно прятаться у соседей, а он постарается прикрыть. Раздесять писал мне на бумажках телефоны, кричал, чтобы я вызвала подкрепление,сердился, что я не пошла к автомату… У меня дома телефона нет… И ближе к семистало совсем плохо. Выскочил на площадку, начал звонить к соседям, кричал,чтобы они меня спрятали, пока он будет отстреливаться, пистолет при этом из рукне выпускал… Они не открывали – видимо, в глазок увидели. Глаза у него сталидикие, мертвые, мне сейчас кажется, что они уже проникли в квартиру,высовывались из-за мебели…

– Он так говорил?

– Нет, я так думаю. То косится на кухонную дверь, топодбежит и заглянет в ванную. Я больше всего боялась, что начнет стрелять, уменя однокомнатная, моментально получилась бы газовая камера. Так ни разу и невыстрелил. Какая-то частичка, видимо, работала, удерживала… А машин всеприбавлялось, там уже ракетная установка появилась, и бродила целая рота этих,в черных плащах. Знаете, я сама чуть не рехнулась. Не представляла, что делать.Одного его оставлять было страшно, соседи не открывали… Боялась, он начнет кним ломиться, удерживала, как могла, чаю предлагала, съесть что-нибудь…

– Ну-ну, – мягко сказала Даша, видя, чтособеседница близка к истерике. – Давайте посидим, помолчим, успокоимся…Там уже все в порядке, лекарствами его накачали, и спит… Не курите? Ну иладненько… А потом?

– Видимо, соседи и вызвали… Позвонили в дверь, вошлисанитары, такие громадные. Меня осторожненько выпроводили на площадку, я и невидела всего, но в квартире началась катавасия… Он не давался, кричал… Меняпозвали, когда его уже замотали, как в кино…

– Сколько было санитаров?

– Двое. И врач, моих лет. Он меня расспрашивал минутдесять – не пил ли запоем, не было ли сильных потрясений… Я поехала с ними, тамвсе рассказала еще раз, второму врачу…

– Седоватому? С черными бровями?

– Да. Павел Васильевич. Он говорил про острый галлюциноз,что это возрастное…

– И это все, вы мне точно рассказываете?

– Все, насколько могу вспомнить.

Даша помолчала и тихо спросила:

– Когда он бредил, не промелькивало ничего, хотя быотдаленно связанного с сексом?

– С сексом? – удивленно глянула Анна. – Иблизко не было… Честное слово. Только эти шпионы, с машинами, пулеметами,ракетными установками…

Даша склонна была ей верить. Происходи все так, как наплелПал Василич, козел разноцветный, ни одна женщина не смогла бы держаться стольспокойно. Услышать от любовника, что он давненько спит с собственнойдочерью, – тут, знаете ли, потеряешь всякое душевное равновесие, а когдапоявится вышеупомянутая доченька, не сможешь держаться с ней абсолютноестественно… Однако все тревоги Анны на Дашу ничуть не проецируются, слепомуясно. Отрава? Наркотик? Усачев тоже вроде бы запоями не пил…

– Что вы ели?

– Когда шли ко мне вечером, купили курицу, и я еестушила… Ну хлеб, печенье… Тот ликер купили в комке у самого дома. Может, ликербыл какой-нибудь… фальсифицированный?

– Тогда и у вас крыша обязательно бы поехала, –вздохнула Даша. – От еды и от ликера осталось что-нибудь?

– Печенья еще полпачки, хлеба немного. Кости от курицыя выкинула в ведро, еще не выносила… И бутылка стоит на кухне. Думаете, что-топопалось недоброкачественное? Но я бы тогда тоже отравилась…

– Сделаем так… – сказала Даша. – Давайте-капрямо сейчас поедем к вам, я заберу все объедки-остатки и вообще осмотрюсь там.

– У меня еще две пары…

– Ерунда, – сказала Даша уверенно, вынула извнутреннего кармана чистый бланк повестки, прижала его к спинке скамейки инаспех заполнила. – Покажете потом, а я все улажу, если что. Скажете, былисвидетельницей, в автобусе сцапали карманника… Потом я вас научу, как вратьподробно. Аня, я вас очень прошу.

– С ним что, могли умышленно…

– Идите, скажите, что убегаете в милицию, –распорядилась Даша. – Ваши лоботрясы только обрадуются…

Она не рассчитывала на эпохальные открытия в квартире, нопроверить следовало все. Потому что эскулап врал, как сивый мерин…

Минут через пять она решила, что у Анны не хватило смелости.Пора идти на подмогу, пужать удостоверением… Решительно встала, быстронаправилась к крыльцу.

На втором этаже царила легкая суматоха, слышались возбужденныеголоса. Даша взлетела по лестнице. Издали заметила на полу светлый плащик.Вокруг Анны толпились человек пять, кто-то пытался нащупать пульс, кто-тохлопал по щекам. Расслышала:

– Видимо, с лестницы упала…

Оттолкнула какого-то мужика, опустилась на колени,попыталась поднять голову Анны и по тому, как голова мотнулась, определила –перелом шейных позвонков…

«В предъявленных для исследования пищевых продуктах (хлеб,печенье, кости курицы с остатками мяса, кожи и жира) не обнаружено каких бы тони было веществ, способных повлечь даже кратковременное расстройство психики,равно как и любых ядов органического или искусственного происхождения.Ничтожное количество остатков спиртного в предъявленной бутылке не позволяетпровести систематизированного анализа, однако версия о присутствии наркотиковкатегорически отметается. Табак в предъявленных окурках – без постороннихпримесей».

Свидетелей падения Анны с лестницы не отыскалось.

Положение, в котором оказалась Даша, она после долгихраздумий определила как пикантное – с чем ее группа тут же согласилась. Правда,никто, как ни ломали голову, так и не смог подобрать термин, каким следовалоприпечатать историю со столь внезапно выпорхнувшим из рук убийством в Солнечном.Бывают «висяки», бывают дела, отобранные у тебя и переданные другим по самымразным причинам, бывают закрытые еще до финала по не зависящим от операобстоятельствам. Но трудно с ходу изобрести название для этакого следственногоуникума – когда на тебя вешают дело, но кто-то другой его раскрывает до того,как ты успел пробежать все бумаги от корки до корки.

Официально на них висело дело «об убийстве гражданинаВасилькова неустановленными лицами». Безоговорочно и вслух никто по этомуповоду не высказывался, но ясно было, что злонамеренным лицам, влепившимПаленому пулю в лоб, так и суждено остаться неустановленными. Чего не могло непонимать и начальство – однако вопреки стойкой традиции нагружать российскогосыщика, как верблюда, ничего нового Даше не подкинули. О ее группе словнозабыли, не устраивая разносов за нулевой результат по «делу о казацкойфуражке». Воловиков держался так, словно происходит самая естественная на светевещь. Без санкции Дронова невозможно было ждать от него такойфилантропии – это Даша просекала четко.