В половине второго позвонил Гриша Файзулин, старый корешмайора Шевчука, сослуживец сначала по уголовке, а потом и по «Бармице», весьмаискусно подбирая слова, договорился о встрече так, чтобы никто посторонний дажеприблизительно не понял, где встреча состоится. Тут уж надо было взять Дашу подэлектронный микроскоп, чтобы догадаться, поди узнай с ходу, что за магазинрасположен поблизости от того места, где в незапамятные почти времена Шевчукизловил семиклассницу Дашеньку в компании двух одноклассников при распитииодной-единственной бутылки «Лудогорского»…

Когда она с Федей спускалась по лестнице, навстречу попалсяжизнерадостный парижанин мсье Флиссак, к которому дежурная часть уже привыкланастолько, что один раз даже пустила на полчасика посидеть у себя и послушатьрадиопереговоры, идущие через пульт (должно быть, надеясь, что в полном составепопадет во французский криминальный бестселлер). После всех открытий, связанныхс французом, Даша никак не могла относиться к нему по-прежнему – а неизбежноелицедейство утомляло. И оттого старалась побыстрее от него отвязаться, вот исейчас, издали разведя руками, закричала:

– Тысячу извинений, мсье Флиссак, – операция!

– Мафия, я есть догадываться? – с ослепительнойулыбкой непорочнейшего дитяти поинтересовался любитель потайных микрофонов.

– Она самая, злодейка, – сказала Даша и быстренькосбежала по лестнице.

Сложнее всего было скрыть обнаружение микрофона в еепокойной ханориковой шапке. И постараться, чтобы не поймать второго, особенноесли учесть, что никто из ее группы пока что о двойном дне француза не знал.Пришлось, имитировав приступ дурного настроения, возмутиться как попало развешаннойпо комнате верхней одеждой и настрого потребовать убирать ее в стенной шкаф,все равно никак не использовавшийся. Ребята удивленно переглядывались, ноприказ выполнили. А сама она все эти дни носила вместо зимней шапки белыйвязаный колпачок, на котором микрофончик, подобный подсунутому французом, легкобыло нашарить на ощупь…

Увы, при виде беседки, где ее когда-то застиг майор зазлодейским распитием слабенького винишка, в сердце не ворохнулось никакихностальгических воспоминаний (а ведь в кого-то из своих тогдашних собутыльниковбыла по-щенячьи влюблена, но не вспомнить уже, в которого…). Она велела Федеостановить машину в глубине двора, пересекла его и зашла в книжный магазин.Безжалостная поступь рынка настигла и это заведение, сеявшее разумное, доброе ивечное, – добрую половину протянувшегося во всю длину девятиэтажки залауже занимали прилавки с корейско-китайским ширпотребом, пластмассовыми детскимиигрушками и косметикой. Почти сразу же засекла, что следом за ней от самойбеседки приклеился «хвост» – молодой парень без особых примет, в кожанке ичерной шапочке, именуемой в народе непечатно. Медленно прошла вдоль прилавков –сначала тех, что с косметикой, а потом тех, что пестрели яркими обложками сполуобнаженными девицами, романтическими любовниками в старинных костюмах,зеленорожими монстрами и крутыми гангстерами. Лежала даже новинка месяца –сочиненная какими-то столичными борзописцами «Анжелика в Сибири». Даша ее ужекак-то пролистала – судя по всему, московские подражатели имели весьмаотдаленное представление не только о Париже семнадцатого века (это даже Дашапоняла), но и о Сибири, простодушно именуя всех ее аборигенов «татарами» икрасочно расписывая, как за санями Анжелики гналась разъяренная стая голодныхмедведей. Правда, надо признать, что постельные сцены (особенно та, гденеукротимая маркиза совращает крутого воеводу прямо в приказной избе, уподножия дыбы) по сочности и скрупулезности ничем не отличались от иныхтворений законных Анжеликиных родителей…

Рядом с ней вдруг остановился Файзулин, сказал негромко:

– Привет, Рыжая.

Она показала большим пальцем себе за спину – так, чтобыэтого не видел «хвост».

Файзулин глянул через ее плечо:

– А, это мой… Все чисто. Пошли.

Уверенно направился к двери подсобки, по-свойски провел Дашумимо штабелей пачек с книгами, болтавших о своем продавщиц, не обративших наних внимания. Вывел в пустой двор, но этого ему показалось мало – пересекего, вышел на улицу Карманова, не обремененную чересчур уж оживленнымдвижением. Когда они присели на лавочку, ловко и быстро провел вокруг Дашикаким-то крошечным черным приборчиком, кивнул:

– Ничего не прицепили…

– К чему такие сложности? – спросила Даша,невольно понизив голос. – Что, вы под колпаком?

– Не знаю пока…

– Ого, – сказала она, ощутив легкое охотничьевозбуждение. – Что-то серьезное зашевелилось?

– Я же говорю – еще не знаю. Все возможно. – Дашеон показался то ли чуточку неприветливым, то ли слегка злым. – Подсунулаты задачку…

– Рассказывайте уж. Если в чем виновата – вместепосмотрим, что можно сделать…

– Да никто тебя не винит. Я бы на месте Андрея тожепомог дочке в столь поганой ситуации, не жалея сил… Ничего пока не случилось…если не считать, что он приземлился в дурдоме. Но это-то меня и заставляетждать любых подлостей. Я как-то не верю, что он столь молниеносно шизанулся. Унас на медицину денег не жалеют, врачи хорошие, кабинет психологическойразгрузки давно завели… Я говорил с нашим эскулапом, он не знает всех деталей,но подозревает какую-то химию.

– Вот и мне так кажется, – сказала Даша. –Только у меня-то под рукой нет хорошего специалиста. Ваш что-нибудь конкретноеприводит?

– Чисто зрительные галлюцинации, без слуховых, в паре снарастающим возбуждением может дать и ЛСД-25 вкупе с производными, ипсилобицин. Список мне составили названий из двадцати. Сейчас появилась массасинтезированной дряни.

– Анализ, конечно, уже не сделаешь…

– Анализ может и не помочь, – сказалФайзулин. – Как мне растолковали, ЛСД уже через сорок минут полностью«растворяется» в организме, за что его забугорные наркоманы и обожают, да инаши понемногу начали осваивать… В общем, большинство этих препаратовсовершенно бесцветно, неприметно, лишено вкуса и запаха, а использовать можнона манер клофелина. Так что ты тоже учитывай. Если Андрею подсунули химию, этомог сделать только кто-то из окружения. Он в скверике с незнакомыми из ихбутылки пить не стал бы, беречься умел.

– А если ему в психушке что-то добавляют?

– Ищем подходы, – сказал Файзулин. – Пробуемтуда заглянуть. Хотулев твой – фигурка крайне подозрительная, если кто-то иможет дожимать Андрея в клинике, так это он. Кстати, наш врач больше веритпоказаниям Анны не потому, что они для нас с тобой более предпочтительны, аоттого, что раньше у Андрюхи никаких сексуальных патологий не фиксировал – аследовательно, и та картина бреда, что она нарисовала, с точки зрения медициныгораздо больше майору подходит… У вас по Анне по-прежнему ничего?

– Ничего, – горько сказала Даша. – Никто и неприсматривался, по институту шляется – там теперь и коммерческие факультеты, имагазин – уйма совершенно незнакомого народа. Взяла и упала с лестницы.Противоречащих этому показаний нет. А моя «картина мира, независимая отначальства» требует доказательств… Что у вас там по Зыбину? Нарисовалосьновенькое?