– Да, брат, – вздохнул принц, – он беседует со мной. Он пытается обратить меня. Он делает вид, будто надеется, что я присоединюсь к его общине. Но его реальный интерес – эль. Он жить без него не может. Он так жаждет его, что даже кислятина, которую подают тут, доставляет ему удовольствие.

– В самом деле? – Похоже, король Бифальт задумался над ответом Лоума. – Если то, что ты говоришь, правда, – продолжил он, размышляя, – и его попытки обратить тебя – притворство, то почему он вообще с тобой разговаривает? Чего он хочет от тебя, брат?

Последний вопрос не был проявлением вежливости. Улыбка Малдера достаточно ясно подтверждала это.

Принц Лоум сделал еще два глотка, стараясь пробудить в себе сарказм.

– А чего все хотят от меня, брат? Ничего такого. Вообще ничего. Я – просто предлог. Если бы он уважал мои желания, он оставил бы меня в покое.

«Как оставил бы меня и ты, – добавил принц про себя. – Или, на худой конец, рассказал бы о том, что меня интересует».

– Эти жрецы сбивают меня с толку, – признался король Бифальт. – Возможно, когда-нибудь ты сможешь прояснить их намерения. Затем, будто и не меняя темы, он спросил: – Амиканцы пьют здесь?

Лоум фыркнул.

– Откуда ж мне-то знать? Они не носят опознавательных знаков.

Король, казалось, воспринял эту реплику всерьез.

– По их одежде? – предположил он. – По их акценту? По этим вощеным козлиным бородкам и усам? Некоторые вполне даже отличаются от наших. – И после паузы он добавил: – Моя королева говорит, что отпрыски благородных семейств Амики предпочитают носить козлиные бородки и усы. Особенно те, которые лишились своих привилегий.

Принц Лоум услышал в этом замечании короля Бифальта затаенную злобу, и она больно кольнула его. Он наполнял свою кружку очень долго, как мог долго, а потом медленно пил до дна, думая: «О черт! Он знает. Какой-то ублюдок предал меня!»

Но жгучий напиток спас его. Принц не выдал своего смятения. Когда же он снова смог дышать, то лишь сухо произнес:

– Если амиканцы и пьют здесь, то они ничем не выдают себя. Да и с чего бы? Здесь им никто не обрадуется.

– Нет. Конечно, нет. – Голос короля слегка почерствел. Он не отрывал взгляда от лица Лоума. – Какая им с того польза? Твое неприятие Амики всем известно. Естественно, это воспрепятствовало бы разговору.

Король Бифальт снова отпил из кружки и снова с отвращением скривил рот.

– Но вот ведь что любопытно. После окончания последнего заседания моего общественного совета, на котором ты повторил свою просьбу от имени архижреца Маха, ты пришел сюда. Тебя видели. Вскоре после этого трое амиканцев вышли из этой таверны. Они очень спешили. Их тоже видели. Нетрудно представить, что ты сказал им нечто, заставившее их так спешить.

Прежде чем принц Лоум смог придумать ответ, король Бифальт добавил:

– Но именно эта поспешность делает их отъезд любопытным. Твоя таверна, брат, я бы сказал, находится весьма далеко от любой дороги в Отверстую Длань. Зачем амиканцам, которые спешили, вообще было сюда заходить? Если они хотели просто освежиться, почему бы не выбрать более удобное место?

За время этой речи у Лоума было время подумать, и принц решил не хорохориться. Король Беллегера был невосприимчив к такой тактике. Любой, женившийся на Эстии, королеве Амики, должен был обладать этим качеством. И когда Бифальт сделал паузу в своей речи, принц Лоум ответил медленно и не очень внятно.

– А что, по-твоему, я мог бы сказать? Кого волнует, что я говорю? Покажите мне того, кто утверждает, что не смеялся в ответ на мои оскорбления, и я покажу тебе лжеца.

Вглядываясь в брата, король Бифальт медленно произнес:

– Надеюсь, брат, ты скажешь мне. Это облегчит мое сердце. Что ты рассказал им?

Принц пожал плечами, развел руками и опустошил кружку.

– Думаешь, я помню? – возразил он. – Это было несколько дней назад. Я потерял счет времени. Думаю, я мог что-то и рассказать им. Если это были амиканцы, должно быть, я чем-то раздражил их. Возможно, я поставил под сомнение их лояльность. Так ли уж они преданы своей королеве, этой твоей благородной королеве-консорту? И почему они обеспокоили беллегерскую таверну? Если они хотели эля, его и в Амике хватает.

Лоума восхитил собственный ответ. Он думал, что хорошо прикрылся им. Воодушевленный месивом, он рискнул коснуться предмета, спрятанного за вопросами брата.

Улыбнувшись настолько невинно, насколько позволял гул в его голове, Лоум спросил:

– Брат, а твоя королева-консорт уже вернулась? Причины, по которым она покинула нас, были такими важными.

Король Бифальт на мгновение опустил взгляд и ссутулился. Разочарование? Облегчение? Сдерживаемая ярость? Принц Лоум вряд ли мог ответить на это. Когда король снова выпрямился и посмотрел на брата, в его взгляде ничего нельзя было прочитать. Лоум не отыскал даже малейшего намека, не разглядел ни единой лазейки – все, что было у него на душе, король тщательно скрыл.

– Она вернется. – Король Бифальт говорил так, как будто его раздражал собственный голос, как будто ему надоело даже превосходство над младшим братом. – У нее много дел, которые требуют, чтобы она задержалась в Малорессе. Но она прислала ко мне гонца, которому я могу доверять. Это командир ее амиканского эскорта по имени Крейн. Он рассказал, что она поставила нового канцлера вместо Постерна. И она положила конец жестокостям короля Смегина. Предотвратила войну с нуури. – Было бы естественно, если бы Бифальт произносил эти слова с гордостью за жену, но в тоне его голоса не проскальзывала ни одна эмоция. – Когда она вернется, она привезет с собой магистра Фасиль. Но магистр стара. Они поедут медленно.

Принц Лоум наполнил свою кружку месивом, выпил, затем повторил. Пекло на эту землю! Эстия все еще жива! Он сделал свою ставку – и проиграл. Теперь ему предстоит расплатиться жизнью. В приступе самоуверенности король Бифальт мог и казнить своего братца.

Но король не закончил.

– Кроме того, – продолжал он неумолимо, как бывает неумолим вид свежевырытой могилы, – я разговаривал с капитаном беллегерского эскорта королевы. Я знаю, как она попала в засаду и как она спаслась. Нападали на нее амиканцы, но они были замаскированы под беллегерцев. – Бифальт говорил все тем же скучающим голосом. – Засада была следствием заговора как в ее королевстве, так и в моем.

С этими словами он поднялся на ноги. Непринужденно, точно о чем-то обыденном, он объявил:

– А теперь, брат, ты пойдешь со мной.

Принц остался сидеть. В этом жесте было столько неповиновения, сколько он мог себе позволить. Лоум не решался встретиться взглядом с королем Бифальтом. Он целиком сосредоточился на месиве. Он хотел допить бутылку, прежде чем Джек и Малдер вытащат его отсюда.

Джек сжал рукоять сабли так, что у него побелели костяшки пальцев. Малдер поднял свои тяжелые кулаки, словно хотел убедиться, что принц видит их.