Я сражался с ними в последней битве. Я видел, как амиканские магистры убивали своих раненых. Я и сам многое знаю о жестокости. Я годы не доверял генералу Форгайлу, пока не распознал свою собственную глупость. Теперь для меня он больше, чем просто союзник короля Бифальта. Он даже больше, чем мой друг. Это человек, которому я доверяю даже тогда, когда не могу доверять себе.

Маттуил сразу же нахмурился – у него не было никаких причин полагаться на то, что он сейчас услышал, потом изучающе посмотрел на Флиска, пытаясь понять, что того тревожило и какова была его конечная цель. Затем кивнул и отвернулся.

Он не проронил больше ни слова. Его молчание говорило за него – Маттуил не верил. Но он и не отстранил руку капитана, пока они шли к ближайшей столовой.

Херену Флиску пришлось довольствоваться этим туманным знаком.

* * *

Заместитель командира Уэйзел вернулся очень быстро, как и обещал. В полдень, не позже чем через тридцать дней после отъезда, он прибыл с оставшимися в его распоряжении гвардейцами и пятнадцатью подводами. На подводах стояли пять длинных орудий и десять средних, бочки с порохом и ящики с ядрами, обычными и цепными. Теперь гарнизон залива располагал двумя запасными длинными орудиями на случай непредвиденных поломок и орудиями среднего калибра в количестве, достаточном, чтобы оборудовать ими одну террасу полностью и еще часть другой.

Кроме того, Уэйзел привез с собой людей. На подводах с орудиями среднего калибра ехали тридцать амиканок.

Именно амиканок. Словно прибыли маркитантки.

Капитан Флиск смотрел на них в замешательстве. Генерал Форгайл был более прямолинеен. Он раздражительно потребовал от Уэйзела ответа:

– По мнению королевы Эстии, мы нуждаемся именно в этом?

– Не беспокойтесь, сэр. – Уэйзел ответил более чем уверенно. Похоже, он был доволен собой. – Я внес предложение, а королева одобрила. Некоторые из этих женщин так же сильны, как и мужчины. Можете сходить проверить их. Некоторые из них готовят лучше, чем вы. Я ел в вашей столовой. Я знаю, что говорю. Отдайте в их ведение свою кухню. Вы сможете найти лучшее применение для ваших поваров.

Признаюсь, что три или четыре из них – не больше, чем просто служанки. Вы сможете найти лучшее применение для тех солдат, что прислуживают вам сейчас. А еще трое – швеи. Я привез достаточно промасленной ткани для дождевиков, чтобы оградить по крайней мере несколько дюжин ваших рабочих от ветра и дождя. И, – продолжил он с триумфальным видом, – пятеро – подмастерья колесных мастеров. Их учителя уверили меня, что их ученицы вполне способны смастерить намного более прочные колеса, чем те, на которых покоятся ваши орудия.

Кроме того, – заключил начальник обоза, – они вызвались добровольно. Во время старых войн женщины выполняли работу мужчин. Почему они не могут сделать то же самое еще раз?

Эннис Форгайл минуту или две стоял, раскрыв рот. Затем он встряхнулся, словно пытаясь приспособиться к новому взгляду на мир.

– Примите мои извинения, сэр. Моя усталость… – тут он перестал оправдываться и только махнул рукой. – Если бы я уделил этому вопросу достаточное внимание, я бы попросил прислать женщин наравне с мужчинами.

Заместитель командира Уэйзел сиял самодовольством. Он выглядел бы еще победоноснее, если бы не ветер и холод.

Убежденный этим обстоятельным докладом, генерал Форгайл подошел к краю обрыва и начал выкрикивать приказы, организуя разгрузку и расстановку новых орудий.

Капитан Флиск же направился к новоприбывшим. Вид тридцати женщин, слезших уже с повозок и стоявших теперь группками то там, то тут, пугал его. Все они смотрели в его сторону с тревогой, неуверенностью и вызовом. Это чересчур пристальное внимание заставило его вновь ощутить острую боль в плече. Он тут же почувствовал себя маленьким, незначительным и захотел провалиться сквозь землю. Но он умел разглядеть страхи и сомнения и в других людях, не только в себе. А у тридцати женщин, прибывших в такое место, где вокруг столько мужчин, были веские основания для страхов. Флиск должен был постараться что-то сделать для них.

– Дамы, – начал он, пытаясь говорить как можно мягче, – я капитан Херен Флиск. Вам очень рады здесь. Вы приехали как раз кстати – нам нужна ваша помощь.

Позвольте мне сразу уверить вас, что генерал Форгайл и я не потерпим никакого насилия над вами. Здесь ценится только работа. Мы забыли обо всем остальном, – Флиск имел в виду женщин, детей, дома, удобства. – Если вам станут мешать, если вас начнут оскорблять, сообщите нам. Не бойтесь рассказать нам о случившемся. – На самом-то деле в заливе было очень много мужчин, жаждавших от жизни чего-то большего, чем жидкая похлебка. – Мы защитим вас.

Прежде чем он успел что-то добавить, одна из женщин подала голос. Капитан ожидал, что заговорит кто-нибудь посмелее – из тех, кто больше всего походил на закаленных походами маркитанток. Но заговорила девушка, которая при других обстоятельствах могла бы сойти за ребенка. Она была более хрупкой, чем любая из тех, которых Флиск видел с момента заключения союза двух королевств, с ее слишком худого лица на капитана смотрели большие глаза, голос дрожал.

– Наш командир спешил, – неуверенно произнесла она. – Он хотел приехать засветло. Мы не ели сегодня.

Вызвались добровольно? Флиску пришлось сдержаться, чтобы не фыркнуть. Добровольно, черт возьми! Если у других женщин было хоть что-то общее с заговорившей девушкой, все они вызвались добровольно по причине своей бедности.

Считая подмастерьев колесных мастеров? Возможно, нет. У тех было преимущество, ведь они знали, зачем сюда едут.

– Хорошо сказано, – ответил капитан, – леди. – Неожиданно для себя он вдруг решил называть каждую из них «леди». Он не хотел знать их имен. Флиск вообще не хотел думать о них как о женщинах, разве только обращаться чуть вежливее, чем с солдатами. – Пройдемте. Я провожу вас. Наши кухни работают весь день и большую часть ночи. Некоторые из вас вскоре сами убедятся в этом, так сказать, изнутри. Но не сегодня. Пока вы обедаете, в одном из бараков вам приготовят постели. Я не знаю, как вы спали за время пути, но сегодня вечером вы поспите на свежих простынях, и, конечно, у вас будут одеяла, чтобы не замерзнуть.

Холод, боюсь, у нас постоянный. И будет только холоднее, ведь близится зима.

Флиск уже начал заговариваться. К счастью, женщины не дали ему слишком уж разболтаться, они похватали вещи с повозок и окружили его, готовые следовать на кухню.

– Пройдемте, – повторил Флиск. Жестом он указал на залив, который женщины, наверное, толком еще и не рассмотрели.

Небо было пасмурным. Его здесь почти всегда затягивали облака, осенью даже сильнее, чем зимой. Их гнал вперед беспокойный ветер, и солнце пряталось за ними большую часть года, но облака не могли скрыть яростных волн, грохотавших под террасами, свирепых волн, бурливших и разбивавшихся о скалы, окружавшие залив Огней со всех сторон от укреплений. Подгоняемое непрерывными порывами ветра, море вздымалось и обрушивалось на скалы, а те разрывали его, словно клыками. Пена градом сыпалась на берег. Если погода была поспокойнее, буруны подобно горам обрушивались только на самую нижнюю террасу, ожидающую, когда на ней установят осадные орудия. В более суровые дни – такие, как этот – брызги волн достигали верхних террас, обдавая работавших там людей жалящим холодом, от которого немели руки, плечи и лица.