Резиденция Кошманов находилась за городом и представляла собой огромную закрытую территорию, примыкающую к заповеднику и реке. Если верить сообщениям в желтой прессе, здесь жили оба брата Кошмана с семьями и сама царица Тамара. Вот, где был настоящий дворец! Архитектор Поляков замер в восхищении. Взгляд профессионала, кажется, отметил все… И шикарный дворцовый ансамбль, в котором происходил сам праздник, и два огромных дома, расположенных симметрично, по обе стороны от центрального здания, и конюшни, мимо которых он проезжал, и пруд, и чудесный парк…

- Живут же люди, - присвистнул Поляков, не совсем понимая, где ему следует припарковаться. К счастью, Роману помогли. Пожилой мужчина в униформе растолковал, что ехать нужно сразу к дому, а там отдать ключи служащему, который все сделает сам. Поляков понятливо закивал и сделал так, как велели. Пока он добрался, окончательно стемнело. В саду зажглись фонари, включилась подсветка на фасадах. Стараясь не думать о том, сколько нулей содержит счет Кошманов за электричество, Роман взлетел по ступенькам. Конечно же… ни одного знакомого. Если не считать лиц, которые раньше он мог видеть только по телевизору. Роман чувствовал себя чертовой Золушкой, попавшей на бал.

Гости переговаривались, сбившись в группки, шутили, практически не обращая внимания на скользящих, будто тени, официантов. Поляков посмотрел на это все дело и, остановив одного – взял с подноса сразу две тарталетки. В одной он опознал черную белужью икру, во второй – а черт его знает! Сунул в рот и чуть не подавился от неожиданности, услышав сильный, немного скрипучий голос за спиной:

- Добрый вечер, Роман Георгиевич.

- Добрый вечер… Кхе-кхе… - сглотнул остатки тарталетки Поляков.

- Вы пришли…

- Спасибо, что пригласили.

- Неужели вы приехали один? Приглашение распространялось и на вашу спутницу…

- К сожалению, у нее уже были планы на этот вечер. Семейный праздник, - не соврал Поляков. Он попытался представить Аглаю в платье с перьями, как во-о-н у той кхм… госпожи, или обвешанной с головы до ног бриллиантами, и… не мог. Вся эта мишура была совсем не для Глаши… Он и сам чувствовал себя не на месте, что уж говорить про нее? Аглая была бы здесь чужеродной, как канарейка среди павлинов. Его маленькая пугливая канарейка…

Роман улыбнулся Царице Тамаре и скользнул взглядом дальше, по знакомым-незнакомым лицам, пока не уперся в… портрет.

- Невинная… - прошептал он, как зачарованный, шагая к полотну. У него была репродукция этой картины, а это… - Подлинник, - неверяще прошептал Роман. Впрочем, чему он удивлялся? Царица Тамара – вдова Васильева. Было логично, что его работа находилась в семье. – Я думал, ее продали на Сотбис еще в две тысячи пятом.

- Да. Но пару лет назад нам удалось выкупить эту картину, – улыбнулась чему-то своему Тамара Егоровна, следуя за Поляковым по пятам.

- Невероятные… Они просто невероятные…

Не уточняя, о каких «они» толкует Роман, ведь это и так всем было понятно, Царица Тамара кивнула головой.

- Знаете ли вы, как много людей ошибаются, полагая, что здесь изображена я?

- А разве нет?

- Нет. Я так никогда не смотрела… Позировала мужу, да… Но все ведь смотрят не на это, правда? Все дело в глазах. Это они манят и притягивают чужие взгляды.

- Александр Васильевич писал их с кого-то другого?

- С нашей дочери. Он ее обожал… Ох, а вот и она. Аглая…

Даже когда Поляков услышал довольно редкое имя Аглая, он далеко не сразу сложил два плюс два. Перевел взгляд, проследив за кивком головы Тамары Егоровны. И даже сунул в рот вторую тарталетку, которую до тех пор бестолково сжимал в руках. Первая мысль - красивая. Вторая - вписывающаяся в этот мир на все сто. Это вам не из грязи в князи. Класс - он за версту виден. Класс - он в мелочах. Гордом повороте головы, в искусстве держаться, в непринужденном обращении с... это кто повис у нее на руке? Какой-то греческий принц? А платье? Это же вообще что-то невероятное. Золотисто-бежевое, в пол, с тонкой изысканной накидкой, прикрывающей плечи и спускающейся аж до пяток.

- Аглая, - повторила Тамара Егоровна, и, Поляков готов был поклясться, ее голос дрогнул.

- Мама... - выдохнула девушка. Двинулась им навстречу, обняла Царицу Тамару и... Их взгляды встретились. Вот тогда до него и дошло. Вот тогда он, мать его, понял. И как-то сразу все сошлось в голове. Аглая Васильева... Аглая, мать его, Васильева... Канарейка, которая, в противовес всем его опасениям, совсем не выглядит в этом обществе чуждой. Роман сглотнул, вглядываясь в ее лицо. Посчитал до трех, заставляя себя успокоиться, но... не тут-то было. Краем сознания понимая, что так ни в коем случае нельзя поступать, он схватил Глашу под руку и, пробормотав что-то удивленно наблюдающей за ними Тамаре Егоровне и греческому, чтоб ему пусто было, принцу, потащил её... а черт его знает, куда потащил.

- Что ты делаешь? - зашипела Глаша, улыбаясь, кажется, каждому в этом чертовом зале намертво приклеившейся к лицу улыбкой. Греческий принц остался с Царицей, удивленно таращась им вслед. - Что ты делаешь?! - повторила чуть громче.

А черт его знает, что? Похоже, какую-то жуткую глупость, но... Почему-то нет сил с собой совладать. Нет сил остановиться. И дать себе шанс одуматься.

Роман выскочил в коридор. Пронесся через него, толкнул двустворчатую дверь, ведущую, кажется, в библиотеку, и лишь когда та захлопнулась за ним с Аглаей, отпустил ее руку.

- Ну?! - рявкнул, впиваясь в девушку взглядом.

- Что, ну?! - в ответ та поморщилась и растерла запястье. Роман нахмурился. Чего-чего, а причинить боль он Глаше не хотел. Так... Встряхнуть немного, узнать...

- Что за игру ты затеяла?!

- Какую игру?

- Интересно стало? Как это - с простым смертным? Принцы надоели?!

- Какие принцы? - брови Глаши взлетели едва ли не до линии роста волос.

- Вот эти, - вытянутый палец Полякова ткнул в захлопнувшуюся за ними дверь. Огромную. Метра три в высоту - не меньше. Из... ясеня, не иначе. Поляков подавил в себе желание поближе ее рассмотреть. Но тут взгляд скользнул выше, к куполу... И он немного отвлекся, прикидывая в уме, какие архитектурные приемы были задействованы в его строительстве.

- Ты о Ставросе, что ли? - недоверчиво пробормотала Глаша, возвращая Полякова из дебрей отечественных СНиПов.

- Не знаю! Я с принцами не якшаюсь.

- Никакой он не принц. Так... внучатый племянник Онассиса.

Всего-то. Ему прям полегчало... Дерьмо! Ужасно раздраженный из-за того, что никак не может взять себя в руки, Поляков еще раз огляделся. Комната была просто огромной. Но взгляд Романа остановился на баре. Он подошел, взял стакан. Открыл бутылку какого-то коньяка и плеснул себе в стакан на два пальца.