– Откуда Даня знает тебя? – я складываю руки на груди, надеясь прибавить себе этим жестом душевного спокойствия.

– Понятия не имею, – он даже не пытается скрыть свою ложь, с насмешкой глядя на меня сверху вниз.

– Господи, ты совсем не изменился!

– А ты бы хотела видеть меня другим? – он идет в наступление. – Или, погоди… Ты вообще не хотела меня видеть? Так?

– Прошло десять лет!!! – заорала я.

– И тебе этого хватило?! – отголосок эмоции скользнул по его лицу и тут же скрылся.

Я в негодовании от этого вопроса. Я умирала по нему каждый день этих долгих десяти лет. И все это время он был жив. Как он смеет теперь говорить мне подобное?

– Или ты рассказываешь мне все, или убирайся, – цежу я.

– А то что ты мне сделаешь? – еще шаг в мою сторону, и мне приходится пятиться.

– Макс, хватит, – я слежу за его взглядом, и только от него по моей спине уже пробегают мурашки.

– Не то что?

– Я закричу.

– Давай, золотая девочка, – он резко хватает меня за шею и слегка сдавливает. – Кричи.

Он ломает меня и знает об этом. Он всегда так делал. Всегда заставлял меня бороться за него с самой собой. Худшее, что может сделать мужчина, и единственное, чего я всегда мазохистски желаю, находясь рядом с ним.

– Ты никогда не говорил мне что любишь меня, – неожиданно для нас обоих говорю я.

Макс смотрит на меня долгим взглядом, а потом все же отстраняется.

– Давай здесь все осмотрим, – словно ничего и не было говорит он.

Я молча делаю, что он говорит, и думаю, думаю, думаю. Он снова занял собой все пространство вокруг меня, почти все мои мысли и почти все мои чувства. Мне остается держаться за это «почти», как за спасательный круг. Шорох за стеной отвлекает меня от размышлений, заставляет прислушаться. Странный звук, словно кто-то подпрыгивает. Хотя мало ли, что там может делать Даня. Но… Нехорошее предчувствие, поселившееся в последнее время в моем желудке, вдруг разрастается, делает неровным дыхание и пульс.

– Макс?

– Да? – от отрывается от изучения содержимого одного из выдвижных ящиков массивного комода, смотрит на меня.

– Ты это слышал? – пытаюсь уловить звуки, но за стеной уже тишина.

– Парень чем-то занимается в своей комнате, – пожимает плечами мой спутник.

– Да, но…

Я не успеваю договорить. В соседней комнате что-то с грохотом падает на пол и мы, не сговариваясь, бросаемся к двери. Макс успевает быстрее меня. Влетает в комнату Данила и застывает на пороге. Я врезаюсь ему в спину. За широкими плечами Макса мне не видно, что там происходит, и я пытаюсь его оттолкнуть. На мгновение мне это удается.

Даня висит посреди комнаты. Шея вывернута под неестественным углом. Стул валяется под ним.

– Помоги ему! – ору я, вырываясь. – Помоги же ему! Что ты стоишь?!

– Парень сломал шею, – так, словно речь не идет о жизни человека, говорит Макс. – Здесь ничем не помочь.

– Ты не знаешь этого!!! Помоги ему, Макс!

Звонкая пощечина оглушает на секунду, и приводит меня в чувство. Я тру щеку, все еще глядя на моего мертвого студента, и пытаюсь сглотнуть комок, застрявший в горле.

– Прости, – рука, которая только что ударила меня, ложится мне на плечо. – Нам нельзя сейчас поднимать шум.

Киваю, потому что не хочу ничего ему говорить. Не могу.

– Осмотримся здесь, а потом позвоним в полицию.

Вновь кивок.

Я так и не захожу в комнату. Макс осматривается, стараясь не касаться ничего руками. Не хочет оставить отпечатки пальцев. Значит, не собирается оставаться. Полицию я буду вызывать сама. Тень разочарования заползает мне в душу. Хотя могло ли быть по-другому? Вот уж вряд ли.

– Смотри, – Макс улыбается и мне кажется это неуместным.

Делаю над собой усилие, чтобы переступить порог. Мне кажется, я чувствую противный сладковатый запах смерти. Стараюсь не смотреть в искаженное лицо Данила. Подхожу и фокусирую свой взгляд на том, что показывает Макс.

Старая полароидная фотография приколота прямо к стене над рабочим столом. На ней счастливая пара и двое мальчишек. Один постарше, другой младше. Мужчину на фото я знаю. Это Арсений Иванович. В младшем мальчике тоже легко узнать Даню. Продолжаю разглядывать черты лица людей на фотографии и вдруг замираю. Ее тяжело узнать, но я практически уверена, что женщина на фото – Элла Валентиновна, мой бессменный секретарь.

Старший мальчик на фото мне тоже знаком. Он сейчас выглядит совсем по-другому. На его лице брутальная щетина, а на руках глубокие перешитые шрамы. Одни зеленые глаза, полные задора, все такие же.

– Я говорил тебе, что ему нельзя верить, – голос Макса звучит словно в моей голове.

– Ты говорил…

Мы договариваемся с Максом, что я вызову полицию через десять минут после того, как он уйдет. Макс будет ждать меня в моей квартире. И я даже не задаюсь вопросом, как он туда попадет. Только дверь, хлопок которой звучит оглушительно в тихой квартире, будто бы пробуждает меня.

Не жду десяти минут, а спешу набрать с домашнего телефона, который чудом сохранился в кабинете Арсения Ивановича, номер. Я старалась вспомнить заветные цифры, и теперь боюсь, что ошибусь. К счастью, после третьего гудка, я слышу его голос и выдыхаю от облегчения.

– Даня? Что-то случилось?

– Игорь, это я, – в горле пересыхает, но я продолжаю. – Твой брат повесился. Приезжай скорее.

Игорь вбегает в квартиру и, точно так же, как Макс немногим ранее, застывает на пороге Даниной комнаты. Его глаза совершенно безумные, рот приоткрыт и воздух врывается в его легкие крохотными порциями, словно ему что-то мешает пройти. По лицу – на скулах, шее – проступают яркие алые пятна. Он стоит так какое-то время, и я не решаюсь обратить на себя его внимание.

Вдруг он зажмуривается, трясет головой, будто пытаясь прогнать наваждение, и находит меня взглядом.

– Не смотри, – рука Игоря ложится мне на затылок, он притягивает меня к себе, и я утыкаюсь носом в потертую куртку.

– Я была здесь, когда это, – пытаюсь объяснить я. – Я видела…

– Больше не надо.

Гордеев выводит меня в коридор и плотно затворяет дверь в комнату своего брата. Мы не говорим. Каждый делает то, что должен: Игорь звонит Сереге, я стараюсь ему не мешать, не лезть в душу хотя бы сейчас. Накопившуюся тысячу вопросов я успею задать и позднее. Когда слышу у порога топот, у меня возникает стойкое чувство дежавю: та же квартира, те же лица полицейских, тот же косой взгляд Сереги. Он мне не верит и не понимает, почему мне верит Игорь. Все по кругу.